Радость, словно нож у сердца

Но теперь мир начал пробуждаться. Человечество восстало от сна. От долгого, тяжелого сна.

Он пристегнулся в кресле и стал прислушиваться к переговорам между астронавтами, геологами, палеонтологами, химиками, инженерами – все были возбуждены, всем не терпелось поскорей ступить на поверхность нового мира.

Или старого? Странным образом, стоило им покинуть околоземную орбиту, биологические часы у всех сами собой перестроились на марсианский день. Почему? Быть может, это им еще предстоит выяснить.

Голос Ренара с приятным канадским акцентом объявил:

– Начинаем спуск, все системы в оптимальном режиме, работает автопилот. Если кто-то опасается, что будет трясти, рекомендую вспомнить наш взлет с Земли – никто толком ничего и не почувствовал.

– Вот черт, – пробормотал геолог Джефф Уиллем, – и поглотителей инерции не будет? А мне-то обещали поглотители инерции.

Саймон улыбнулся, уселся поудобней и закрыл глаза.

Бывают мечты слишком отдаленные, чтобы им предаваться, и даже за робкие попытки потом сам себя жестоко ругаешь. Вернись с небес на землю. Будь серьезней. Будь реалистом. Этого никогда не случится. Забудь. Займись делом. И все остальное, что рассудок говорит сам себе в минуты слабости, в минуты страха.

Если Бог существует, то его величайшим даром человечеству была способность мечтать. Он подумал о Саманте Август, о фантасте, которая так никогда и не написала про Первый Контакт. А в результате сама приняла в нем участие.

– Саймон, не желаешь что-нибудь сказать для потомков?

– Хм-м. Возможно, но не уверен, что они поймут. То есть я и сам толком не понимаю, что хочу сказать. Однако вот оно. Внизу нас ожидает чужой мир. Но никакой мир не может быть более чужим, чем наш собственный, в котором каждый из нас живет. Иногда он держит нас словно капкан. Иногда кажется ужасно маленьким, слабым и хрупким. Для некоторых он превращается в кошмар.

Но ни один из этих миров не является по-настоящему независимым. Мы танцуем один вокруг другого, и рисунок этого танца слишком сложен, чтобы его зафиксировать. Иногда миры сталкиваются. Иногда танец столь прекрасен, что и не описать. – Он запнулся, увидев на экранах перед собой, что все члены экипажа – включая пилотов – смотрят сейчас на него и внимательно слушают. Внезапно это осознав, он поерзал в ремнях. – Мне представляется, что этот танец старше, чем можно было бы подумать. И еще, что окончания ему в ближайшее время тоже не предвидится.

Итак, я обращаюсь к каждому. И ко всем, кто остался на Земле – если это возможно, сделайте сейчас паузу. Подумайте о своем мире, своем собственном мире. На что он похож? Зелено-голубой с белыми облаками? Или красный, пустынный, почти безжизненный?

Инопланетяне открыли нам одну истину, важнее всех прочих. На примере Венеры. Да и Земли тоже. Миры могут меняться. Так что, друзья мои, сделайте свой мир таким, каким вы хотите его видеть. А когда наконец станете им довольны – вот тогда танцуйте!

Хэмиш, сидящий в кресле рядом с командирским, задремал. Саманта улыбнулась, но будить его не стала. Исторические события часто проскальзывают незаметно, а значение и глубину обретают лишь недели, месяцы, а то и годы спустя. И она его в любом случае разбудит перед самой посадкой «Ареса-1».

Афина, похоже, ничего говорить не собиралась. Как и Адам.

Они предоставляют нынешний момент человечеству, что с их стороны очень мило.

Она сидела в кресле и, не отрывая взгляда от огромного экрана перед собой, наблюдала за спуском посадочного модуля. Он не сопровождался ни звуковыми эффектами, ни тревожной музыкой, но сердце все равно бешено билось.

В ушах ее зазвучала странная мелодия, и она нахмурилась.

– Афина? Обожди, что-то не так.

– В самом деле? – ответил искусственный интеллект.

– Мы только что получили сигнал с поверхности. По-моему, у нас там нет ничего, способного подавать подобные сигналы. О, а это еще что такое?

В динамиках корабля зашелестел негромкий вибрирующий звук.

Хэмиш выпрямился в кресле.

– Сэм? Что это?

– Хм-м… – Она бросила взгляд на включившуюся коммуникационную панель, плавающую сейчас рядом с ее правой рукой. – Нас приветствуют.

– Гист? Я думал, мы заблокировали…

– Да. Это не «Арес-один». Сигнал идет из-под поверхности.

Заговорил Адам.

– О да. Вот теперь, Саманта Август, начинается самое интересное.

Эпилог…

Виктория, Британская Колумбия, Канада.

13 сентября

Лето не сдавало позиций. Небо оставалось чистым, если не считать нескольких скользящих над головой ватных облаков. Джон Аллэйр вышел из своего излюбленного бара на Кук-стрит, чтобы покурить. По улице перед ним медленно катился поток машин, а он поднял к небу глаза, щурясь от яркого света.

Изумление его последнее время не покидало. В коляске он больше не нуждался. Ноги ожили вновь и с каждым днем становились все крепче. И постоянное желание дерябнуть тоже больше не давило. Год назад он бы только и делал, что глушил дешевый виски днями напролет. Сейчас он заказывал единственный бокал односолодового – пусть дорого, зато вкус божественный. Ему хватало.