Радости кандидатуры

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ МАРКА ТВЭНА РАДОСТИ КАНДИДАТУРЫ

Нсколько мсяцевъ тому назадъ я былъ выставленъ со стороны партіи независимыхъ кандидатомъ навыборную должность губернатора въ штат Нью-Іоркъ. Моими конкуррентами были: мистеръ Джонъ T. Смитъ и мистеръ Блэнкъ I. Блэнкъ. Я сознавалъ, что въ одномъ отношеніи, несомннно, превосхожу этихъ господъ: репутація моя никогда и ничмъ не была запятнана. Они же, какъ это легко было усмотрть изъ газетъ, если когда-нибудь и знали, что значитъ имть доброе имя, то это время давно уже миновало! Всмъ было хорошо извстно, что за нсколько послднихъ лтъ они не разъ были уличаемы въ грязненькихъ продлкахъ всякаго рода. И поэтому въ т минуты, когда я наиболе сознавалъ свое превосходство и украдкою любовался собою, мутный потокъ вдругъ взволновалъ глубину моего счастья; мн пришло на мысль, что въ предстоящей борьб придется услышать, какъ будутъ мыкать туда и сюда мое имя рядомъ съ именами этихъ господъ. Такъ какъ это безпокоило меня все больше и больше, то я ршилъ, наконецъ, откровенно написать обо всемъ моей бабушк. Отвтъ ея былъ скоръ и категориченъ. Она писала:

«Въ теченіе всей своей жизни ты не совершилъ ни одного такого дла, котораго долженъ бы былъ стыдиться, ни одного, просмотри же теперь вс газеты, просмотри ихъ и сообрази, къ какому сорту людей принадлежатъ господа Смитъ и Блэнкъ, и затмъ рши: имешь-ли ты желаніе спуститься вровень съ ними, вступивъ въ оффиціальное выборное состязаніе».

Какъ разъ то же, что думалъ и я самъ! Въ эту ночь я не смыкалъ глазъ; но чмъ больше я раздумывалъ, тмъ мене казалось мн возможнымъ отступленіе: меня выбрали и я долженъ былъ вступить въ борьбу. Безучастно просматривая за завтракомъ газету, я вдругъ натолкнулся на нижеслдующую статью и долженъ сознаться, что былъ ошеломленъ, какъ никогда въ жизни.

«Клятвопреступникъ. Быть можетъ, г. Маркъ Твэнъ теперь, когда онъ выступаетъ въ качеств кандидата на должность губернатора, пожелаетъ разъяснить, какимъ образомъ произошло, что въ 1863 году въ Вагавакх, въ Кохинхин, онъ былъ изобличенъ 34 свидтелями въ клятвопреступленіи? Онъ совершилъ это преступленіе изъ желанія оттягать у одной бдной несчастной вдовы и у ея безпомощной семьи банановое деревцо, служившее единственной поддержкой ихъ мизернаго существованія. Какъ для самого господина Твэна, такъ равно и для великаго народа, голосованію котораго онъ подлежитъ, было бы крайне важно разъяснить это обстоятельство. Ршится-ли онъ на это»?

Я окаменлъ отъ изумленія! Такая ужасная безсердечная клевета! Я никогда не видлъ Кохинхины. Я никогда ничего не слышалъ о Вагавакх. Я не съумю отличить банановое деревцо отъ кенгуру! Я не зналъ, что мн предпринять; я былъ раздавленъ и безпомощенъ. Прошелъ цлый день, я все еще не могъ ни на что ршиться. На слдующій день въ той же газет появилась нижеслдующая краткая замтка: «Г. Маркъ Твэнъ хранитъ краснорчивое молчаніе, касательно Кохинхинскаго клятвопреступленія. Это знаменательно!» (NB. Съ тхъ поръ въ теченіе всего избирательнаго періода этотъ Листокъ не величалъ меня иначе, какъ: «Безчестный Твэнъ, уличенный клятвопреступникъ»).

Вслдъ за тмъ газета подарила меня слдующей статьей:

«Просятъ отвта. Не будетъ-ли настолько любезенъ новый кандидатъ на должность губернатора разъяснить нкоторымъ изъ своихъ согражданъ, какимъ образомъ случилось, что его товарищи, жившіе съ нимъ въ одномъ дом въ становищ Монтан, замчая время отъ времени пропажу у себя кое-какихъ цнныхъ вещщъ и обнаруживая систематическое присутствіе таковыхъ или лично у самого господина Твэна, или въ его „сундук“ (листъ газетной бумаги, въ который онъ завертывалъ свое жалкое имущество) нашли, наконецъ, себя вынужденными преподать ему, въ его же собственномъ интерес, хорошенькое поученіе, заключавшееся въ томъ, что его оттузили на вс корки и присовтовали затмъ убраться куда-нибудь подальше изъ становища. Не будетъ-ли онъ такъ любезенъ?»

Можно-ли представить себ что-нибудь боле безсмысленно-озлобленное, чмъ это? Я во всю свою жизнь ни разу не былъ въ Монтан. - (Съ этихъ поръ «Листокъ» постоянно именовалъ меня: «Твэнъ — Монтанскій воръ»),

Дошло до того, что, развертывая газету, я каждый разъ начиналъ дрожать, въ род того, какъ если бы кто собирался поднять одяло, подъ которымъ онъ предполагаетъ гремучую змю.

Чрезъ нсколько дней я прочелъ слдующее: