Радоваться жизни самой

Гарри особо не интересовало, каким будет его наказание. Пока он считается местным «избранным», до смерти не забьют, а все остальное можно выдержать, вот когда наиграются… Впрочем, тогда у него и не будет больше ничего, как и у Гермионы. Страшная тюрьма, из которой нет выхода. Страшные взрослые, которым нравится приносить боль. Страшная сказка, очень… И дышать все тяжелее. И свет выключают…

— Надо как-то узнать, как тебя защитить, — сказал мальчик Гермионе. — Чтобы ты могла жить, когда меня…

— Знаешь, я не хочу жить, если тебя… — призналась девочка. — Мне просто незачем будет жить.

* * *

Понимание было неожиданным. Девочка вдруг поняла, что у нее нет смысла жить, если рядом нет Гарри. Внезапно он, защищая ее от всего, стал очень важным. Точнее, жизнь утратила краски, но пока был он… Впрочем, если она права, то они умрут вместе. Наверное, это хорошо. А пока шли другие уроки, медленно приближался урок полетов. Урок, которого она желала и которого боялась.

— Не поддавайся на провокации, — настраивал ее Гарри. — Они будут обязательно. И не взлетай высоко, сверху падать больно.

— Я сделаю, как ты скажешь, — улыбнулась Гермиона. — Мы не дадим им этого шанса, да?

— Да, — неумело улыбнулся ей Гарри в ответ. Он как будто не умел улыбаться, поэтому улыбка получилась кривоватой, но девочка поняла. Ей все чаще хотелось обнимать Гарри, хотя она себя совсем не понимала, но в условиях постоянного страха… До сих пор им удавалось проскакивать мимо наказания, ну, кроме тех баллов на Гербологии, но староста сказала, что это слишком мало для карательных мер, и Гермиона выдохнула. А староста все еще не понимала, что происходит.

Гермиона сидела, как на иголках, ведь через полчаса должен был начаться урок полетов, а Гарри все не было, и девочке становилось все страшнее. Наконец мальчик появился, но он даже не шел, а почти полз по ступенькам, повисая на поручне. Глаза Гермионы наполнились слезами, она метнулась ему навстречу, но в этот момент Гарри как-то очень страшно захрипел, обращая на себя внимание всех, кто был в гостиной, и скатился вниз. Девочка от такого зрелища потеряла сознание.

Мадам Помфри смотрела на своих самых частых посетителей, на которых не подействовал Энервейт. Тоскливо покосившись на камин в Мунго, медиведьма попробовала еще раз оживить Гарри Поттера. Выживет ли грязнокровка — это не так важно, но и ту она на всякий случай приложила заклинанием, просто для очистки совести. Девочка открыла глаза, прошептав: «Гарри!»

— Я сейчас, Гермиона, — мгновенно очнулся Гарри Поттер, до этого не реагировавший ни на одно заклинание. Глаза медиведьмы расширились, она поняла, что это значит.

* * *

Минерва МакГонагалл наконец нашла, к чему придраться. Будто дождавшись, когда Гарри отойдет, профессор МакГонагалл подошла к Гермионе, смотрящей на нее с ужасом. Минерву раздражало такое отношение студентки, к тому же Альбус на нее начал поглядывать с подозрением, от всего этого ей хотелось на ком-нибудь сорвать злость. Но было не на ком, пока она не увидела эти испуганные глаза, будто притягивающие ее.

— Вы плохо стараетесь на моих уроках, — жестко заявила Минерва ни в чем не повинной девочке. — Я назначаю вам наказание. Через полчаса явитесь к мистеру Филчу, и обмороки вас не спасут!

Минерва МакГонагалл, сорвавшись на девочке и придя от этого во вполне благожелательное состояние, покинула гостиную, оставляя за собой задохнувшуюся от ужаса девочку и ошарашенных студентов. В этот день авторитет декана рухнул, потому что как бы ни были равнодушны окружающие, но такое было уже за гранью добра и зла. А Гермиона понимала, что сегодня ее жизнь закончится. Она не дожила до своего двенадцатого дня рождения всего один день. Поднявшись со своего места, девочка, сгорбившись, медленно двинулась туда, где, как она думала, закончится ее жизнь. И было во всей ее фигуре, в каждом движении столько горя, что проняло всех.

В голове Гермионы не было ни одной мысли, она медленно, пришаркивая ботинками, шла на эшафот. Девочка шла и не видела, как сквозь ее волосы пробиваются первые серебряные нити. Она шла на смерть, которая поджидала ее у загадочного мистера Филча. Хогвартс будто вымер, никто не остановил бредущего ребенка, никто не спросил, что случилось, никто не рассказал, что жестоких наказаний давно уже нет. А те, кто это видел, провожали ребенка равнодушными взглядами. Гермиона прощалась с жизнью, с солнцем, с небом, с Гарри…

Вот и последний рубеж — дверь в каморку того самого Филча. Дверь, за которой сначала будет очень больно, а потом все закончится. Не будет больше страха, Хогвартса, мамы и папы, пусть она им и не нужна… Вот они обрадуются, наверное… Дверь медленно раскрылась, и Гермиона сделала, как она думала, свой последний в этой жизни шаг.