Радуга

Он, Клаус, располагает всем необходимым для вторжения в Россию, так начал генерал. Германский военный атташе в Москве, остановившийся в Ковно проездом в Берлин, уверял, что двух прусских батальонов достаточно, чтобы арестовать господ из Кремля и, как он выразился, навести в Москве порядок. По его рассказам, там продолжают арестовывать порядочных людей тысячами и расстреливать сотнями. Помимо нескольких латышских полков, Ульянову-Ленину служат только две-три сотни вооруженных китайцев. Все порядочные люди в России вопят и молят о вторжении немцев или Антанты, ибо никогда еще никто не опустошал подобным образом великую страну и не затаптывал в грязь ее цивилизацию. Этого господина, военного атташе, рассказывал Клаус, находящегося в несколько взбудораженном состоянии, послали в Берлин, чтобы он растормошил министерство внутренних дел, господина рейхсканцлера и небожителей из верховного военного командования.

Клаус смотрит на дело несколько более трезвыми глазами, ибо он практик и, как может подтвердить барон Эллендт, тоже не сегодня родился. В его распоряжении, повторил он, имеется все необходимое, чтобы вмешаться, все, кроме разрешения официальных гражданских властей и военных из Крейцнаха. Что касается Шиффенцана, ему хотелось бы сделать только два замечания. Во-первых, было бы своевременно, чтобы он занял пост рейхсканцлера и таким образом не только сосредоточил в своих руках всю фактическую власть, но и нес за нее ответственность. И во-вторых, благодаря нескольким энергичным представлениям ему, Клаусу, удалось настолько разрядить атмосферу школьнической грызни, которая царила вокруг него и первого генерал-квартирмейстера, что верховному командованию сухопутных войск пришлось снизойти до того, чтобы сноситься со штабом командующего Восточным фронтом непосредственно, а не через медиума, некоего офицера генерального штаба, которого полковник Муциус оставил в Брест-Литовске. Там он и торчит по сей день. Клаус расхохотался, как мальчишка, а Конрад фон Эллендт вздохнул. Такие нелады между двумя самыми влиятельными командирами армии могли иметь вредные последствия даже и в менее тяжкие времена. К счастью, генерал Клаус обладал юмором и той скромностью, какую может себе позволить человек с его заслугами и его талантами.