Радуга — дочь солнца

В новом помещении Александр Иванович занял кабинет Гризона. Освобожденный от множества ненужных вещей, он сделался просторным и строгим. Остались венские стулья с плетеными сиденьями и большой письменный стол. Между широкими окнами дубовая конторка, над ней уральский пейзаж, писанный Ниной Гофман. Справа от стола часы с боем, а дальше на стене — доска с профилями проката.

Утром пришел Алексей Миронов и сообщил, что в приемной ожидает посетитель. Александр Иванович удивился. Люди заходили к председателю, не спрашивая разрешения, кричали, спорили, требовали материалов и указаний, и он, не столько знанием специалиста, сколько чутьем, решал вопросы, давал советы и указания.

— Проси! — сказал он.

Вошел Савелов. Лицо его было помятое, глаза горели мрачной решимостью.

— Садитесь, — сказал Александр Иванович.

Савелов пересек кабинет, мягко шагая по стертому паркету, и опустился на стул, спиной к свету.

— Я не разделяю ваших убеждений, господин председатель.

— Это нам известно, — спокойно ответил Александр Иванович.

— И мой приход нельзя истолковать как проявление слабости испуганного человека или тем более как выражение солидарности с вами. Надо думать, что поступки людей полностью соответствуют их характерам. И вот какие-то проявления характера и толкнули меня на этот шаг.

Александр Иванович вздохнул и полез в стол за махоркой. В столе еще не успел выветриться запах дорогих сигар, и он с минуту держал ящик открытым. В кабинет долетали глухие удары. Это в лаборатории у Мадлен работал слесарь. Александру Ивановичу хотелось пойти туда.

— А теперь к делу, — сам себе сказал Савелов. — Ваш предшественник Шарль Гризон не любил длинных докладов. Экскурсы в психологию он вообще не терпел. Инженеры докладывали ему стоя, коротко и четко, как главнокомандующему.

— Очевидно, вы разучились это делать.

У Савелова дрогнули губы.

— Не в этом дело, — сказал он, сдерживая раздражение. — Сейчас требуется давать объяснение каждому своему шагу. Это вполне естественно, когда идет такая невероятная ломка понятий и нет устойчивого порядка.

Александр Иванович так потянул в себя дым, что затрещала бумага.

— Я знаю о трудностях, которые испытывает завод, и упрямое стремление людей, не имеющих знаний, достигнуть поставленной цели не может не вызвать сочувствия. Но мною руководило не только это.

— В чем все же дело? — настороженно спросил Александр Иванович.

— На заводе остался склад дефицитных материалов. Знают об этом два человека: я и инженер Гофман, — четко доложил Савелов, словно вспомнил порядки Гризона.

Только железная выдержка помогла Александру Ивановичу удержаться от восклицания.

— На складе есть все необходимое, чтобы получить любую марку стали. А главное — там есть никель. Ваши сталевары, кажется, недооценивают этот совершенно необходимый элемент. Разумеется, при этом не исключается наличие некоторых знаний и навыков.

— Чем вы и решили любезно поделиться?

— Я бы просил не искать в моих словах то, чего в них нет. — Савелов порылся в карманах и вынул большую связку ключей. — Подъезд к складу я покажу, — и бросил связку на стол.

Александр Иванович отодвинул стул, встал и заходил по кабинету. Савелов молчал. Александр Иванович остановился у конторки и оттуда спросил:

— Почему склад не был передан вместе со всем оборудованием?

— Об этом нетрудно догадаться. Таковы были указания Гризона. Задержка инженера Гофмана тоже не случайна. Вам бы следовало это иметь в виду. Насколько мне известно, он имеет распоряжение вывезти склад в первый же удобный момент. Пожалуй, такой момент может ему представиться. Адмирал Колчак успешно наступает. Французское правительство принимает в нем самое близкое участие.

— Что же побудило вас нарушить указание главного управителя?

Вопрос явно не понравился Савелову. Он нервно передернул плечами, потянулся к столу, взял ключи, повертел и бросил. Ключи, звякнув, скользнули по полированной крышке.

— Я не готовился к допросу, господин председатель. И позволю себе заметить, что вы не логичны. У вас едва хватило терпения слушать меня, а сейчас вы сами пытаетесь делать психологические анализы, хотя гораздо полезнее для вас научиться делать химические анализы стали.

Александр Иванович понял, что допустил промах.

— Насчет допросов вы зря, — дружелюбно сказал он. — я просто рассчитывал на откровенный разговор. Ведь что-то привело вас в этот кабинет?

Но Савелов, как видно, не собирался продолжать разговор на эту тему. Он обвел взглядом потолок, стены, остановился на зеленом абажуре и задумчиво сказал:

— Посветлее стало.

— Светлеет, Авдей Васильевич, по всей России светлеет. А Россию вы любите, я это знаю. И пора бы уж начинать служить ей по-настоящему.

Савелов резко повернулся.

— Вы много говорите о России, о русском народе, о его счастье, о его будущем, а сами не платите рабочим жалованье. И что всего удивительнее, народ молчит и терпит. Тогда как раньше достаточно мне было отказать вам в приеме на завод, и стачечный комитет пригрозил забастовкой.

Савелов не заметил, как перешел на удивленно-вопрошающий тон.