Радуга — дочь солнца

Александр Иванович молча глядел на золото, и по его лицу ничего нельзя было прочесть. Оно было непроницаемо. А Марина все так же сидела в стороне и не поднимала глаз. Она хотела, чтобы о ней забыли. Ей было неловко, как будто она была виновата, что отец ее всю жизнь копил деньги.

— Да, купчишка был не промах. — Лучинин взвешивал на широких ладонях тяжелые банки.

Александр Иванович укоризненно покачал головой, указывая глазами на Марину. Лучинин засмеялся:

— Ничего, товарищ Глыбов. Она теперь наша.

Марина согласно улыбнулась, и после этого все почувствовали себя свободнее. Миронов начал составлять акт.

— А невеста-то наша без приданого осталась, — засмеялся Лучинин.

— Не беда, возьмут и такую. — Александр Иванович обнял девушку и, как маленькую, погладил по голове.

Работа по переводу ценностей на ходовую валюту продолжалась два дня. После этого все рабочие получили зарплату. Вместе со всеми получила и Марина свои первые заработанные деньги.

Глава седьмая Выучка

1

Иван помнил, как когда-то в первый раз робко подошел к пылающей печи и бросил в ее огнедышащую утробу неполную лопату руды. Руда застряла на пороге, не долетев до металла. Видевший это Петух насмешливо сказал:

— Сопляк, каши мало ел.

Потом были годы выучки. И наконец наступил момент, когда Иван взял в руки тяжелую железную ложку и уверенно, натренированным движением опустил ее в ванну. Петух уже не издевался, а поглядывал на молодого сталевара с опасливой завистью.

Но выучка на этом не кончилась. Сейчас перенятого у старших опыта оказалось мало. Как и в первый день, Иван с волнением глядел на льющийся поток стали и не знал, что еще добавить в него, чтобы превратить в несокрушимую броню.

И вот сегодня он снова стоит у печи. И снова рядом с ним незаметный и тихий Афоня. Он так же, как и Иван, мучительно переживает каждую неудачу, сутками не уходит из цеха, и даже видавшие виды рабочие удивляются, откуда у этого хилого человека столько силы.

Глядя на его суетливые движения, Иван и сам не может оставаться спокойным. Быстро ходит он вдоль печи, поминутно заглядывая в смотровые отверстия. Шутка ли сказать, сегодня в первый раз плавка идет не вслепую, не на глазок. Марина носит в лабораторию пробы, а оттуда приносит анализы. С непривычки Иван плохо в них разбирается, и Марина помогает ему. Афоня в это дело не вмешивается. Он по-прежнему надеется только на свой «нюх».

Иван подходит к средней заслонке, наваливается грудью на тяжелый рычаг. Заслонка скрипя дергается вверх. У Ивана начинает дымиться пиджак, но он не уходит, напряженно, до боли в глазах вглядывается в расплавленную массу. Он видит, как с каждой минутой металл становится все жиже, подвижнее. Афоня легонько отталкивает Ивана в сторону.

— Пора! — говорит он и машет рукой.

Подручные бросаются к куче сухой известки. Яркий свет озаряет лица, блестящие от пота. Нагибая головы и пряча глаза за синими очками, они друг за другом бегут с полными лопатами.

Из лаборатории приходит Марина.

— Пробу не брали? — еще издали спрашивает она.

Афоня взял ложку, чтобы зачерпнуть металл. Щурясь и откидывая голову, стал лить из ложки на чугунную плиту. Марина подняла березовую щепку, подковырнула застывший кружок. Щепка мгновенно вспыхнула.

— Так не годится, — сказала она и помахала рукой, сбивая пламя. — Мадлен ругается. Что, говорит, вы мне лепешки носите.

Афоня, не слушая, сердито выколачивал из ложки шлак о край колоды, наполненной водой.

— Черпайте еще, — потребовала Марина.

Афоня послушно поднял ложку. Сунул под заслонку. Посушил немного и быстрым движением глубоко окунул в расплавленную сталь.

— Лейте постепенно.

Марина схватила лопату и махнула ею, пересекая стальную струйку. На лопату налипли огненные пленки.

— Мадлен так велела, — сказала она и сунула лопату в колоду с водой.

Унося пробу, она крикнула:

— Ждите результатов.

Вот металл стал пронзительно-синего цвета. Рассыпая мелкие искры, он мгновенно приваривался к чугунной плите. А в печи лежал спокойной, чуть подрагивающей подвижной массой.

— Ну, Семеныч, — сказал Афоня, — тут уж меня не проведешь. По искре вижу. Ребята, берите лопаты. Семеныч, жми перекладину.

2

Самыми невыносимыми были часы ожидания проверки на прочность. В это время всякая работа валилась у Ивана из рук. Даже усталость и голод отступали на задний план. Столько раз стальные листы оказывались негодными, что и теперь, несмотря на удовлетворительные анализы, он не мог найти себе места. Он сам следил, как грузили еще не остывшие слитки, и потом шел за составом до самого прокатного стана.

Вернувшись в цех, Иван в колоде с водой выстирал — в который уже раз — свою синюю полинявшую рубашку и, пока она сохла, ухитрился побриться, глядясь, как в зеркало, в запыленное окно конторки. Бриться приходилось с перерывами, используя те редкие минуты, когда отблески пламени попадали на окно. В это время он совершенно отчетливо видел свое лицо, на котором сильно выступали скулы.