Радуга — дочь солнца

Среди многочисленных впечатлений, которые принес Марине этот день, особенно ярко выделялось одно. Это была мысль, да даже не мысль, а мечта о новом и чистом мире. Потому что вокруг было так много тяжелого и страшного, ей захотелось хотя бы в мечтах оставить все это позади и перенестись в этот другой новый мир. И когда она стала так думать, то своим воображением немедленно и в первую очередь перенесла туда Глыбова и Мадлен, Афоню Шорова, Алексея Миронова, потом Ивана Краюхина, и теперь вот еще этот чекист Круглов тоже должен быть в том другом мире. С виду Круглов суровый и строгий, но, в сущности, очень добрый и умный человек.

Об отце она не вспомнила ни разу.

Когда она наконец совсем замолкла, Круглов вынул изо рта трубку и, неожиданно перейдя на «ты», сказал:

— Теперь вот сама видишь — больше психологии, чем страха. Копаемся в чужих душах. В иную заглянешь, в ней тьма кромешная и холодом тянет, как из могилы. Такие, как ты, не часто встречаются.

Он встал, и сразу на нем все заскрипело: кожаная куртка, ремни, сапоги. Марине все больше нравился этот человек.

Она посмотрела на часы и подумала о том, что в мартене сейчас, должно быть, готовятся выпускать плавку.

— У вас работает телефон? — спросила она. — Я хочу сообщить, что пойду отсюда прямо на завод.

3

Александр Иванович взглянул на Ивана, понуро сидевшего по другую сторону стола. Иван был чист и подтянут, только лицо его приняло землистый оттенок да тяжелая тоска застыла в черных глазах. Боясь расспросов, он отвернулся и стал глядеть в окно. По заводскому двору ветер носил клочья сажи, тонко выли провода, и подрагивали оконные стекла.

Иван не поворачивался. Он посмотрел на пологий скат мартеновской крыши, на черную утоптанную землю перед воротами, куда убегали две поблескивающие полоски рельсов, и все это вместе со словами председателя оставалось где-то по ту сторону сознания.

Александр Иванович повысил голос:

— Главное, не нарушайте режим плавки. Инструкция написана подробно. Это у нас единственный контроль.

Иван скрипнул стулом, стал смотреть на зеленый абажур над столом.

— Подождем, что покажут сегодняшние испытания. Потом соберем совещание. Ты приготовься, — продолжал Александр Иванович.

Иван встал. В это время зазвонил телефон. Александр Иванович снял трубку. И сразу же по лицу его скользнула улыбка. Прикрыв рукой чашечку микрофона, он сказал:

— Марина.

— Где она? — Иван подался вперед, но Александр Иванович остановил его предостерегающим жестом. Наконец, положив трубку, он сказал:

— Она у Круглова. Говорит, что соскучилась и хочет идти прямо на завод.

Ничего не сказав, Иван выбежал на улицу. Александр Иванович остался один. Он закурил и придвинул к себе папку с утренними сводками. Но просмотреть их ему не удалось. В дверь постучали. Александр Иванович не удивился, увидев Савелова, который неторопливо подошел к столу и сдержанно поздоровался. На нем был серый сюртук и фуражка с кокардой. Из кармана торчало синее стекло в изящной бронзовой оправе. Александр Иванович ждал, что он скажет, а сам тем временем старался уловить перемену, происшедшую в облике этого человека. Кажется, немного запали щеки, а взгляд небольших желтоватых глаз сделался сосредоточеннее и строже.

— Мне кажется, сегодня вы не расположены для бесед, — сказал Савелов.

— Совершенно верно, побеседовать мы успеем в свободное время, а сейчас очень много дел.

— Часть из них я могу взять на себя. — Савелов напряженно вытянулся в ожидании ответа.

— В таком случае я сажусь писать приказ о вашем вступлении в должность главного инженера.

— Вы уполномочены решать такие вопросы?

— Да, уполномочен Советской властью. А в ней вы можете не сомневаться.

— Я должен вас предупредить, что у нас могут быть разные взгляды на вещи, и в том числе на… на различные там революционные преобразования. Я в этом еще не успел разобраться и говорю вам это совершенно откровенно.

— Ничего, со временем разберетесь. Мы вас торопить не будем.

После длительной паузы Савелов спросил:

— Какая у вас ведется документация?

— Вот, все тут. — Александр Иванович придвинул раскрытую папку.

— Хорошо. Пишите приказ, а я тем временем ознакомлюсь.

Александр Иванович освободил Савелову стул и пересел на другое место.

Над входом красное полотнище со словами: «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!» У двери — часовой с винтовкой. Его молодое простоватое лицо исполнено чрезвычайной важности. Он неторопливо, стараясь шагать как настоящий солдат, прохаживается перед домом, то и дело смотрит на свою винтовку с примкнутым штыком. Очевидно, держать оружие доставляет ему большое удовольствие. На вид парню лет восемнадцать, не больше. Штык острым жалом поднимается выше его головы. Подойдя, Иван сразу увидел: парень из рабочих.

— Там кто-нибудь есть? — спросил он, указывая на окна.

Часовой, до этого делавший вид, что не замечает Ивана, остановился и строго посмотрел на него:

— С часовым разговаривать не полагается.

— Я и не собираюсь разговаривать, я только спросил, пройти-то можно?

— Без пропуска нельзя.

— Нет у меня пропуска.