Радуга взаимности

Для меня День Победы не просто выходной день. Это действительно праздник. Мои деды воевали, бабушки работали в тылу. Многие не любят вспоминать войну, но была у нас одна соседка в деревне, в Белоруссии (или в Беларуси?) – прекрасная рассказчица, так вот ее молоденькой девушкой угнали в Германию на работы. Ее и еще двоих подружек. Везли в товарных вагонах, набитых до того, что трудно было дышать. Они постоянно пытались бежать, их ловили и возвращали. Одной из подружек с третьего раза побег удался, она шла домой, лесами и полями порядка ста километров, пешком, зимой, без еды. Но была счастлива тем, что возвращается домой. Ей очень повезло встретить в лесу партизан, которые ее хотя бы накормили досыта, так она смогла продолжить путь, вернулась домой. Остальные, которых все-таки увезли, жили в немецких семьях в качестве работниц, это были рабы Третьего Рейха, остарбайтеры. Сейчас-то я понимаю, что нам, детям, далеко не все рассказывали… Они выжили и вернулись домой. Понимаете, что им пришлось пережить и там, в плену, и здесь, на Родине? Они из плена попали в ад – допросы, проверки… ну, Вы, понимаете… А дед, ему в 1941 г. было всего 15 лет, партизанил сначала в подмосковных лесах, потом война забросили подальше, он присоединился ко Второму Белорусскому фронту. Оба деда вернулись с войны, но были те, кого прямо в деревне фашисты повесили. Жителей выгоняли из своих домов, чтобы загнать туда лошадей… В общем, война – это страшно. В мире должен быть мир. И очень важно, чтобы ребенок понимал, что немцы и фашисты – это разные люди. У фашистов нет национальности. Я пытаюсь донести это до своих детей.

Мы сейчас с семьей пойдем на речку смотреть салют. Обещали какую-то необычную красоту!

До свидания, Павел Иванович, было приятно вот так с Вами поговорить.

Отправив письмо, Олеся задумалась. «Я же ему в любви призналась», – внезапно осознала она. Чувства смешались, голова и сердце противостояли друг другу: она была и рада выплеснуть нахлынувшие эмоции от встречи, и напугана одновременно. «Что сделано, то сделано, дождусь ответа, может не все так страшно, и он правильно меня поймет? Хотя я как раз и боюсь, что он правильно меня поймет», – мысли Олеси блуждали в лабиринтах мозга.

– Мама, мы опоздаем! Ты еще не оделась! – Юля вырвала Олесю из оцепенения.

Олеся от неожиданности не сразу поняла, о чем речь. «Ах да, салют же».

– Иду, иду! – успокоила она семью.

Она надела Димке теплые джинсы, куртку и легкую шапочку, проверила одежду Юли.

– Саш, ты куртку надень, в одной футболке околеешь.

– Да ладно, тепло же!

– Тепло днем было, на солнце, не май месяц…

– А вот как раз и май, – отшутился Саша, но куртку все-таки надел.

Салют действительно был великолепен! При каждом залпе орудий многочисленные и разновозрастные дети визжали, хлопали в ладоши, кричали и свистели. Им помогали уже хорошо отпраздновавшие взрослые. Высокий берег в парке – лучшее место для просмотра салюта, был полон людей, а возвращение домой по аллее напоминало советскую демонстрацию – огромная плотная толпа, с шарами, флагами, фонариками и прочими праздничными атрибутами, периодически выкрикивающая «Ура! Ура! Ура!».

Счастливые и немного уставшие, Матвеевы вернулись домой. Олеся уложила спать детей и решила проверить почту. Да, ответ пришел.