Радужные листики

Но бабушка с Машей играли в дурака — эта игра поинтереснее. А что ещё было делать, когда свет отключили (так часто происходит в деревнях, когда по ним пройдётся буря, и поваленные деревья обрывают провода) спать ещё не хочется, чаю напились, читать при свечах плохо — только играть да разговаривать. Чем они и занимались. Тут, в отличие от игры в пьяницу, в дураках тот, у кого на руках остаются карты. И если вы думаете, что это игра для дураков, то глубоко заблуждаетесь, при всей своей простоте это очень интеллектуальная игра.

Вот Маша с бабушкой и играли целый час, пока бушевала буря, и в соревновании между молодостью и опытом победила с минимальным перевесом бабушка. Маша так разгорячилась, что бабушка отправила её на улицу:

— Ступай, Машенька, подыши свежим воздухом. Сейчас там после грозы удивительный запах. Да, и посмотри, как там животные в сарае. Только резиновые галоши не забудь надеть.

Девочка вышла на крыльцо. Грозовые тучи ушли, но уже начинало темнеть. Вдали еще грохотало, были видны вспышки молний. Пахло очень необычно: свежестью и ещё чем–то. Ливень смыл всю пыль, растения умылись, стали выползать первые букашки, что прятались от дождя. Комаров не было ни видно, ни слышно, что очень порадовало Машу, и она, высоко поднимая ноги, чтобы не замочиться об траву, отправилась к сараю.

В сарае было всё в порядке: коза жевала морковку, курицы сидели на насестах, перед ними с важным видом прогуливался петух — он строго посмотрел на Машу (петух вообще не признавал никого кроме бабушки и своих кур), кролики дремали в своих клетках, только самый большой из них, тот, на котором Маша испытывала серый трилистник, бегал туда и обратно, попахивало навозом.

Маша поплотнее закрыла дверь сарая и уже развернулась домой, как взгляд её выхватил, как в сгустившейся темноте в конце двора, передвигается что–то светящееся размером с маленький мяч. Мерцающее голубоватое сияние, рассыпающее искры как бенгальская свеча, медленно двигалось в её сторону. «Танцующие огоньки! Огни Святого Эльма! — пронеслось у Маши в голове». И в этот момент послышалось: «Здрав–ствуй–те, Ма–ша». Девочка даже подскочила от неожиданности. Голос исходил от странного свечения. Оно становилось всё ближе и ближе, и вот перед Машей появился Крот?!

— Не пу–гай–тесь, это я — протяжно произнёс Крот.

Ну как тут было не испугаться. Он теперь напоминал ежа: каждый волосок его шёрстки топорщился отдельно от остальных и весь светился.

— Что с вами? — изумилась Маша.

— Это я у вас хо–чу спро–сить, — печально ответил Крот, — что со мной. Что вы мне за ра–дио та–кое да–ли? Оно всё ки–пит и сверка–ет, также как я.

— Так что случилось, — непонимающе спросила Маша.

— Я не знаю, — Крот продолжал говорить нараспев, — я сидел в своей новой норе, которую назвал радиокопкой, и слушал ваше радио. Было очень интересно, рассказывали о покорении индейцев в каких–то америках, как вначале донеслись звуки грома, потом в нору просочились струйки воды, а подом раздалось бух–бах–бац!!! Моё радио окуталось дымом, во все стороны полетели искры, потом я ничего не помню, а теперь радио больше нет, а я весь сверкаю. От меня даже червяки разбегаются. Что со мной? Помогите, пожалуйста. Умоляю, я больше не хочу светиться, мне даже зелёный листик не помогает.

— Против электричества чудеса бесполезны, — авторитетно заявила Маша, — электричество — само по себе чудо. Это всё из–за грозы произошло, молния попала в берёзу, часть электричества прошла по кабелю к вам в нору, да еще и водой добавило. Из радиоприёмника получилась «громовая машина». Как же это я вас не догадалась предупредить? Ладно, у меня ещё есть приёмник, поменяем.

— Что вы, что вы? — замахал лапками Крот. — Большое спасибо, больше не надо, мы как–нибудь без радио обойдёмся, по старинке.

— Ну ладно, — пожала плечами Маша, — нам нужно снять с вас статическое напряжение, и всё станет как раньше. Пойдёмте к трубе, будем вас заземлять.

— Зачем меня заземлять? — удивился Крот. — Я сам только что из–под земли вылез, там у меня ничего не получилось.

— А сейчас получится, — уверенно сказала Маша, — вот, хватайтесь за трубу.

Крот подполз к закопанному в землю куску сигнальной железной трубы и схватился за него. Раздался треск, с его лап маленькие молнии ринулись в трубу, и Крот рухнул без чувств.

«Где–то что–то я не учла, — задумалась Маша, — а может просто Крот очень чувствительный?» Она взялась хлопотать над зверьком и через минуту тот поднялся. Выглядел он уже как раньше, только слегка побитым.

— Знаете что, — теперь речь Крота вернулась к обычному темпу, но стала немного сварливее, — вам всё–таки нужно ещё подучится, знаний пока не хватает.

— А я и учусь, — терпеливо ответила Маша, — я отучилась только пять лет, мне ещё шесть лет учиться в школе, потом шесть лет в институте.

— Да столько не живут! — поразился Крот.

— Может у вас и не живут, — возразила Маша, — а у нас очень даже живут, и даже дольше живут, некоторые до ста лет доживают.

— Нужно срочно искать серый трилистник, — пробормотал Крот.

— Что искать? — не поняла Маша.