Раффлс, взломщик-любитель

Когда я сообщил, что не знаю большинство из присутствующих даже в лицо, моя забавная собеседница стала рассказывать мне, кто есть кто, начав с человека, сидевшего слева от меня, и последовательно продвигаясь по кругу к тому, кто сидел справа от нее. Это заняло довольно много времени, на протяжении которого мне было по-настоящему интересно, но затем мой интерес стал пропадать, и, очевидно, чтобы привлечь внимание моей скромной персоны, мисс Мелуиш театральным шепотом спросила меня, умею ли я хранить секреты.

Я сказал ей, что умею, после чего тут же последовал следующий вопрос, произнесенный еще тише и театральнее:

– Вы боитесь воров?

Воров! Я наконец встрепенулся. Это слово поразило меня, словно удар ножа, и я с ужасом повторил его.

– Наконец-то я смогла найти что-то, что вас заинтересовало! – сказала мисс Мелуиш с наивным триумфом. – Да, воров! Но не говорите так громко. Это нужно держать в строжайшем секрете. Я вообще не должна вам об этом говорить!

– Но о чем тут говорить? – прошептал я с нетерпением, которое, как я думал, должно было ее удовлетворить.

– Вы обещаете не говорить об этом?

– Само собой!

– Что ж, у нас в округе завелись воры.

– Они уже кого-нибудь ограбили?

– Еще нет.

– Тогда откуда вы об этом узнали?

– Их видели. В окрестностях. Двух известных лондонских воров!

Двух! Я взглянул на Раффлса. Я уже делал это много раз за вечер, завидуя его жизнерадостности, железным нервам, ясному рассудку, непринужденности и самообладанию. Однако теперь я смотрел на него с жалостью; несмотря на весь мой ужас и оцепенение, мне было жаль его, пока он, ничего не подозревая, ел, пил, смеялся и болтал. На его красивом, чарующе отважном лице не было и тени страха или смущения. Я схватил бокал шампанского и опустошил его.

– Кто их видел? – спросил я спокойно.

– Детектив. Он проследил за ними от самого города несколько дней назад. Он считает, что они планируют ограбить аббатство!

– Но почему их не арестовали?

– Именно об этом я и спросила папа́, когда мы шли сюда вечером. Он сказал, что в данный момент на них не выписан ордер, так что все, что можно сделать, – это следить за их передвижениями.

– О! Так значит, за ними следят?

– Да, именно для этого и приехал детектив. И я слышала, как лорд Амерстет говорил папа́, что их видели сегодня во второй половине дня на перекрестке Уорбек!

Именно там мы с Раффлсом попали под дождь! Причина нашего побега из трактира была ясна; с другой стороны, теперь моему компаньону нечем будет меня удивить, что бы он мне ни сказал. Посмотрев мисс Мелуиш в лицо, я натянуто улыбнулся.

– Это и правда довольно захватывающе, мисс Мелуиш, – сказал я. – Могу я спросить, откуда вы так много знаете об этом?

– Это все папа́, – послышался уверенный ответ. – Лорд Амерстет проинформировал его, а он проинформировал меня. Но, ради всего святого, не растрезвоньте это! Даже не знаю, ЧТО заставило меня вам об этом рассказать!

– Можете на меня положиться, мисс Мелуиш. Но разве вы не испуганы?

Мисс Мелуиш хихикнула.

– Ничуть. Они вряд ли явятся в дом приходского священника. У нас нет ничего, что могло бы их заинтересовать. Зато взгляните на тех, кто сидит с нами за столом. Взгляните на бриллианты. Да хотя бы на одно только ожерелье леди Мелроуз!

Вдовствующая маркиза Мелроуз была одной из тех немногих, кого мне не нужно было специально представлять. Она сидела по правую руку от лорда Амерстета, водя своим слуховым рожком и опустошая бокалы шампанского один за другим, – самая рассеянная и добродушная дама, которую только знал мир. С каждым вдохом и выдохом на ее широкой шее поднималось и опускалось алмазно-сапфировое ожерелье.

– Говорят, оно стоит не меньше пяти тысяч фунтов, – продолжала моя собеседница. – Мне об этом сказала утром леди Маргарет (ах да, леди Маргарет сидит справа от вашего мистера Раффлса). Милая старушка надевает эти камни каждый вечер. Вот это была бы добыча, не правда ли? Так что нет, в доме приходского священника нам опасаться особо нечего.

Когда леди встали из-за стола, мисс Мелуиш вновь взяла с меня обет держать сказанное ею в секрете. Затем она удалилась, как я полагаю, с чувством сожаления о своем неблагоразумии, которое, однако, должно было затмить удовлетворение от того, какую важность сказанное могло придать ей в моих глазах. Вероятно, она кажется вам тщеславной, однако в действительности сама суть беседы лежит в общечеловеческом стремлении взволновать слушателя. Особенностью мисс Мелуиш было лишь то, что она хотела сделать это любой ценой. И взволновать меня у нее однозначно получилось. Не буду описывать мои чувства в последующие два часа. Я изо всех сил пытался поговорить с Раффлсом, но мне это никак не удавалось.