Рафин

В конце концов, чтобы отделаться от меня, он пообещал, что подумает о встрече с отцом и о завещании попозже, к следующим выходным, а пока у него и так голова кругом. Его партнёр по фильму – “обаятельный мерзавец”, запил и хотя он являлся на съёмочную площадку и был в состоянии произносить свой текст, работать с ним было очень не просто. Съёмки затягивались допоздна. Чтобы быть рядом не только по ночам, я стала проводить вторую половину дня на съёмочной площадке. Просто сидела тихонько где-нибудь в уголке, стараясь быть незаметной, чтобы никому не мешать.

Моя любовь к Косте вдруг обострилась, приняла форму какой-то болезненной зависимости… Я скучала по нему, даже тогда, когда он был рядом.

Каждую ночь мы занимались любовью, как в последний раз, но даже самый страстный секс не помогал удовлетворить наш взаимный голод. Однажды, когда мы лежали, переплетясь руками и ногами, всё ещё судорожно прижимаясь друг к другу, я почувствовала, будто какое-то тёмное облако опустилось на нас.

– О чём ты сейчас подумал? – спросила я Костю. – Я чувствую – о чём-то не хорошем подумал.

– Да. Я впервые ревную тебя. Я думаю – ты и с другими была такой же, как со мной?

– Рафин, ты – болван! Ни с кем я не была и не могла быть такой, как с тобой, потому что никто из этих мужчин не был тобой и ни к кому из них я не испытывала таких чувств, как к тебе сейчас. Вообще все мужчины, которые были со мной когда-то, знают и помнят меня, если помнят, как какую-то другую женщину. Кто-то из этих мужчин любил меня сильнее, чем я и с ним я становилась эгоистичной, жестокой, распутной, потому что чувствовала – он всё стерпит. Другой не любил меня, лишь позволял иногда быть рядом, и с ним я превращалась в женщину слабую, жалкую, не желанную. А с кем-то мы были взаимно чужими и под этими мужчинами я лежала бесчувственным бревном, и разговоры вела скучные, ни о чём. Уверена и ты для всех своих женщин был каким-то другим. В зависимости от того, что это были за женщины, что ты к ним чувствовал, что они чувствовали к тебе…

Мы перестали предохраняться. Не обсуждая это и даже, наверное, почти не думая о том, что мы делаем и к чему это может привести. Мы просто хотели принадлежать друг другу до конца, на все сто.

И случилось то, что должно было случиться. Я почувствовала, что беременна ещё до того, как появились первые признаки. Просто проснулась однажды утром и поняла – это произошло. Я больше не только я.

Я сделала тест, сходила к врачу, чтобы получить рациональное подтверждение своим предчувствиям, а вечером без лишнего пафоса сообщила эту новость Косте. Он не удивился, не обрадовался и не расстроился. Он будто замер, прислушиваясь к себе. Я села напротив и стала ждать.

– Знаешь, десять лет назад я впервые услышал эти слова от женщины – у нас будет ребёнок. Тогда я почувствовал себя пойманным в ловушку. Я не любил эту женщину – она была одной из многих. Она была умна и понимала это, поэтому сказала, что ей ничего не нужно от меня, если я захочу принять участие в жизни этого ребёнка – хорошо, нет – она справится и без меня. Я решил поступить, как порядочный человек – купил ей квартиру, машину, старался хотя бы время от времени быть рядом, чтобы оказывать не только материальную, но и моральную поддержку. Но я всё равно чувствовал себя пойманным в ловушку – я не хотел этого ребёнка, который навсегда свяжет меня и эту не любимую мною женщину. Даже если мы не будем вместе, даже если я исчезну из их жизни, я всё равно никогда не смогу забыть, что где-то у меня есть дочь. Это должна была быть девочка. Она родилась мёртвой. Никогда не прощу себе того, что я почувствовал тогда, когда узнал об этом, а почувствовал я, будто ловушка распахнулась и я вырвался на свободу. Вскоре её мать села пьяной за руль той машины, что я ей подарил и разбилась. Подозреваю, эта смерть не была роковой случайностью… Я жил тогда в пьяном и наркотическом угаре, днём снимался в кино, вечером играл в рок-группе, гонял на мотоцикле по ночному городу без шлема и с выключенными фарами, ввязывался в потасовки, что ни день ходил с подбитой мордой, друзья и подружки были мне под стать – такие же безбашенные. Но, несмотря на это, я всё же почувствовал – в случившемся есть что-то очень не правильное, что-то в чём есть моя вина… Я стал разборчивее. Больше не ложился в постель с женщиной, если понимал, что ничего к ней не чувствую. Но даже с теми, в кого был влюблён, был осторожен, не хотел снова попасть в ловушку. Я не знаю, что случилось со мной здесь в Ялте… Может, это смутная угроза, опасность, которую я ощущаю, обострила инстинкты. А может дело в тебе, потому что сейчас я не чувствую себя пойманным в ловушку. Мне кажется то, что произошло – это очень правильно, так и должно быть.