Рафин

В этом фильме у его героя были длинные спутанные волосы, бандана, тёмные очки, цветастая цыганская рубаха, распахнутая на безволосой груди, руки покрытые татуировками, старенькие заношенные джинсы, шлёпанцы на босых ногах… То есть, он выглядел в точности так, как его отец, мимо которого я только что прошла.

Я оглянулась. Он уже стоял за моей спиной, неслышно взбежав по ступенькам. Я успела увидеть своё отражение в стёклах его очков, а затем он легонько толкнул меня и я упала в открывшуюся дверь.

Когда во время драки с него слетели очки, я поняла, что это не первая наша встреча – он был тем, кого я приняла за гастарбайтера в доме его сына. Драка – это громко сказано, на самом деле сопротивлялась я не долго, когда он ударил меня кулаком в лицо, на какое-то время я перестала что-либо соображать, не столько от боли, сколько от шока – меня впервые ударил мужчина. Этих пары минут ему хватило, чтобы связать мне руки, ноги и заклеить рот. Кстати, закричать, позвать на помощь, я даже не догадалась! Потом он ремнём пристегнул меня за талию к спинке кровати.

Отошёл, тяжело дыша, положил руки на противоположную спинку кровати и уставился на меня тяжёлым взглядом. Что-то едкое, как уксус, было в этом взгляде, что-то ядовитое. Я тоже смотрела на него во все глаза. Он больше не казался похожим на сына – лицо совсем другое. Только фигура один к одному.

– Ну, что будем делать? – спросил он меня спокойно и закурил. И сходство вернулось – не только фигура, но и голос у них был одинаковым. А ещё выражение лица – отстранённое, бесстрастное… Мне много раз доводилось видеть у его сына такое выражение лица на киноэкране, где он чаще всего играл людей странных и загадочных, и почти ни разу в реальной жизни.

– Зачем ты припёрлась сюда? Я уж думал махнуть на всё рукой и смирится со своей жалкой участью, раз сынок оказался таким везунчиком, что в принципе следовало ожидать… Но, видно придётся нам испытать судьбу ещё раз.

Я замычала, давая понять, что мне тоже есть что сказать по данному поводу. Он приподнял левую бровь чуть удивлённо, совсем как это делал его сын, потом достал из кармана складной нож, вытащил лезвие и, присев на постель рядом со мной, предупредил:

– Заорёшь – лицо порежу. – После чего содрал клейкую ленту с моих губ.

– Я никому не скажу, что приходила сюда и что видела вас раньше – в его доме. Я не хочу, чтоб Костя наверняка знал, что это всё-таки отец пытался его убить.

Выслушав и ничего не ответив, он собрался снова заклеить мне рот.

– Подождите! Дайте воды попить.

Он заклеил мне рот, но встав, всё же подошёл к крану, который находился здесь же в маленькой комнате, которая одновременно была и спальней, и кухней, и гостиной, и налил стакан воды. Первый стакан выпил сам, второй принёс мне. Держал стакан, пока я пила, и смотрел на меня всё с тем же бесстрастным выражением на лице.

Из моей сумочки, валявшейся на полу, раздался телефонный звонок – а точнее мелодия под которую на экране впервые появлялся Костя в одном из своих самых популярных фильмов.

– О, как много у нас общего! Я тоже обожаю этот фильм! – сказал его отец насмешливо, снова заклеивая мне рот. Потом достал телефон из сумочки, посмотрел на имя звонившего, – Наш дорогой! Соскучился, наверное… А знаешь, я тут подумал, взвесил все за и против, и в итоге, как обычно, решил выбрать наибольшие неприятности! Какого чёрта – нельзя упускать такой шанс! Тем более, когда терять вроде бы нечего, – и ответил на звонок. – Алло! Привет, сынок.