Рагу из тролля

Старший мрачно кивнул, и поспешно были извлечены из поясных сумок перья и бумага, зашелестели, записывая чистосердечное признание по всей форме. В двух экземплярах.

— Ответствуй далее. Каким колдовством ты это сотворил?

Рован обиженно встрепенулся, белокурая прядь упала на лоб.

— Никакого колдовства! Только искусство! Я сыграл песню тролля, только наоборот!

Инквизитор сердито пристукнул ладонью о столешницу.

— Сказки для детей и опасные суеверия! Кто может подтвердить твои слова, чадо грешное?

— Я могу подтвердить, святой отец. Я с ним была на мосту, все видела и слышала.

Монна Перл, решительно подвинув локтем инквизиторскую писанину, поставила на стол поднос. Пахло божественно, так, что все трое, да и Рован, даром, что его кормили тут как на убой, разом сглотнули.

— Что это, дщерь моя?

— Это? А, это я вам перекусить принесла, вы уж не побрезгуйте скудостью нашей.

И ловко разрезала пирог, истекающий рыбным ароматом. Румяный, сочный, из его нутра тут же потек красный ягодный сок.

— У меня в печи как раз рыбный пирог стоял. Попробуйте! Ничего особенного, так, лазан свежайший, маслице сливочное с ягодкой и зеленью. Рыбку на один лист теста кладем, маслице с ягодой сверху, зеленью посыпаем, а потом другим листом закрываем, в печь его. Маслице тает, ягоды сок дают, рыбку пропитывают… да вы меня не слушайте, кушайте на здоровье!

Как уже убедился Рован на своем собственном опыте, рассказы монны Перл обладали прямо-таки колдовским действием. Инквизиторы отложили в стороны перья и листы бумаги и потянулись к пирогу, да и кто бы устоял? Лютнист не выдержал и тоже кусок взял. Говорят, перед смертью не надышишься, так хоть наесться в последний раз. Чем там в казематах инквизиции кормят? Уж всяко не такими роскошными блюдами, как в «Жирной устрице».

— Что ж вам подать к пирогу? Вина или пива? А давайте пива, а вино к десерту как раз пригодится!

— У нас устав, — слабо возразил старший, втягивая в себя дивные запахи. — Пост и воздержание.

— Так вы же не в монастыре, — всплеснула руками трактирщица. — И рыбный пирог — блюдо самое постное!

На какое-то время за столом царило молчание, все были заняты жеванием. Прерывать вкушение такого шедевра разговорами было бы кощунством, это понимали даже инквизиторы. Незаметно они как-то расслабились, заулыбались довольно. Да и уютно стало в пустом трактире. Горели свечи на поднятом к потолку старом колесе, на стенах пряно пахли связки трав, перца, чеснока и лука, загадочно поблескивали «особые» бутылки монны Перл на заветной полке.

— А ты бы, сударь, сыграл господам инквизиторам эту песню тролля. Честное слово, слушала я ее, и слезы из глаз лились! Думала, разорвет это чудище нашего певца, а он раз…

Монна Перл прищелкнула пальцами.

— И рассыпался в каменный прах!

Рован поспешно перекинул лютню на грудь, надеясь непонятно на что. Может быть на то, что инквизиторы, подобно троллю, рассыплются в пыль? Вот бы было чудо!

Песня тролля, уже обретшая первых поклонников в Видках, в десятый, наверное, раз зазвучала под сводами таверны. Рован так и не изменил в ней ни одной ноты, почитая это святотатством. Нет, пусть все будет так, как было на мосту, чтобы у каждого, кто ее слушал, мурашки по спине бежали.

К окончанию песни двое инквизиторов рыдали в объятиях друг друга, а третий, самый молодой, обливался слезами, уткнувшись в грудь монны Перл. Рован даже почувствовал что-то вроде ревности. Приятно, когда так ценят твое искусство, но все же эта женщина его будущая жена!

Главный отер слезы, струившиеся по впалым щекам.

— Чадо мое, это было самое прекрасное, что я слышал на своем веку. Собирайся. Ты пойдешь с нами в Сафру завтра утром.

— Но я ни в чем не виноват!

— Мы верим! И готовы засвидетельствовать твою невиновность. Но ты нужен фра Абрициусу, чадо. Он хорошо заплатит!

— Великому инквизитору?

Ошалевший Рован залпом выпил пиво, пытаясь прийти в себя. Его невеста оказалась не настолько чувствительна.

— А что, собственно произошло. С чего великому инквизитору простой певец потребовался?

— Не простой! А Рован Убийца Тролля. В подвалах аббатства завелся вампир. Надо его того… — инквизитор выразительно проткнул вилкой пирог, истекающий ягодным соком. — Пока он нашу смиренную братию не перегрыз. А мы заплатим, скажем четыреста монет…

— Шестьсот, — твердо заявила монна Перл, и добавила в ответ на умоляющий взгляд своего суженного. — Нам семью заводить, детей растить, стариться вместе. Трактир вот расширить надо, тесновато в нем. Шестьсот золотых очень не лишние, нынче все так дорого!

На следующее утро трактирщица старательно заперла дверь «Жирной устрицы» и села на смирного ослика, меланхолично жевавшего сено. За хозяйством, свиньями, курями и ягодником присмотрит жена старосты, а кто присмотрит за Рованом Сладкоголосым? Простите, за Рованом Убийцей Троллей

— Ну, в путь, — распорядилась она.

«Лучше бы я умер», — подумал Рован Сладкоголосый. Или это он уже думал, и не так давно?