Рай без памяти (илл. А. Иткина)

─ Ты не осмелишься выстрелить, Ано.

─ Дуло, вашего автомата, опущено. Если оно шевельнется...

Дуло не шевельнулось. А Бойл сказал нарочито равнодушно:

─ Зачем нам умирать обоим? Пропусти меня, и разойдемся... живыми.

Вспомнились слова из Толькиной песенки: «Первый успех... первым успеть... точно нажать курок». Но я медлил. Как трудно все-таки убить человека!

─ А что ты хочешь? — вдруг спросил Бойл.

─ Бросьте автомат и шагайте к выходу.

─ Оглянись назад. Мы не одни.

─ Старый трюк. Не двигайтесь — выстрелю.

─ Я первым.

─ Сомневаюсь, — сказал рядом знакомый голос.

─ Но я даже не повернул головы, не спуская глаз с руки Бойла, лежавшей на спусковом крючке. А у него почему-то задрожали губы, отвисла челюсть и разжавшиеся пальцы выпустили автомат, бесшумно коснувшийся пола. Я понял, почему так неслышны были наши шаги: пол или, вернее, плоскость под ногами поглощала все звуки.

─ Вы были правы, комиссар, мы не одни, — сказал голос.

Я взглянул и увидел свое повторение с автоматом, так же прижатым к бедру. Анохин-бис в таком же полицейском мундире стоял в двух шагах от меня и улыбался. Бойлу, вероятно, показалось, что я раздвоился. Он закрыл лицо руками и снова отнял их.

─ Неужели схожу с ума? — прошептал он.

─ Вы кончите иначе, — сказал мой альтер эго, — отступайте спокойно, не оглядываясь. Вот так.

Бойл, как загипнотизированный, попятился назад, не отводя глав от моего двойника.

─ Еще, — сказал тот.

Бойл сделал ещё шаг и исчез, словно провалился сквозь землю.

─ Только не в землю, а в люк, — поправил меня мой спаситель. — Видишь, экран погас.

Экран действительно сплошь почернел, как аспидная доска. Ядовито-желтая надпись, предупреждавшая об опасности, исчезла.

─ А он? — вырвалось у меня.

─ Его уже нет, — сказал Анохин-второй. — Еще секунду назад это был сгусток атомной пыли. А сейчас и она рассеялась.

Глава XLIV ВОЗВРАЩЕНИЕ

─ Не очень научно, — объявил я.

─ Приблизительно, — сказал он миролюбиво, — мы ведь не физики.

─ Я думал, ты здесь кое-чему научился. Были шансы.

─ А я не помню, чему я здесь научился. Я уже говорил тебе: не помню, — повторил он. — Сейчас я — это ты со всем объемом накопленной тобой информации.

─ Я выиграл скачку в гандикапе, я поступил в полицию, я был комендантом Майн-сити и сидел у телефона в повстанческом штабе. А что я делал в действительности, не знаю. Я даже не знаю, как меня зовут, есть ли у меня семья, чем занимаюсь, кого люблю и кого ненавижу.

─ Вернешься в Город — узнаешь. — Мне захотелось сказать ему что-нибудь приятное, но я никак не мог найти ни подходящего тона, ни подходящих слов.

─ Спасибо, — сказал он, сразу прочитав мои мысли, — я и так все понимаю. Вероятно, я не сделал здесь столь блестящей карьеры.

─ Думаю, что ее обусловили не мои способности.

─ Обстоятельства. Не считай себя пешкой на шахматной доске, на которой кто-то разыгрывает партию.

─ Но партия-то играется. Когда мне плохо, появляешься ты.

─ Только для того, чтобы увеличить объем воспринятой через тебя информации. Кроме того, вас хотят сохранить. Вероятно, твоя дуэль с Монжюссо в ложной жизни, спроектированной режиссером Каррези, тоже чему-то научила.

─ Конечно, Бойл мог выстрелить первым.

─ Не мог. Я знал, чем все это кончится.

─ Запрограммированное знание? — Я не мог удержаться, чтобы не подчеркнуть своего человеческого, свободного от каких-либо программ естества, но он принял это как должное.

─ Как всегда при наших встречах: все знаю — и что было, и что будет.

─ А что будет?

─ Чьи-то рецепторы снимут с меня накопленную тобою память и вернут мою.

─ Зачем им понадобилась моя дилетантская память, когда у них есть второй Зернов?

Он посмотрел на меня так, словно хотел спросить: зачем спрашивать, когда у самого готов тот же ответ? Но все же ответил:

─ Вероятно, мощность рецепторов ограничена. Один канал связи, и этот канал — ты. Или я, — засмеялся он и добавил: — А сейчас этот канал начнет действовать.

─ Я не понял.

─ А что тут понимать, когда все ясно, — сказал он. — Возвращаешься домой, на дачу. Дочка, дачка, тишь да гладь, — засмеялся он, — а тянет. Родина. Даже меня тянет — теперешнего. Помнишь лужайку в лесу, где вы очутились после дачного ужина? — спросил он без всякой связи с предыдущим. — Узнаешь, если увидишь опять?

─ Допустим, — сказал я.

─ Оглянись.

Я оглянулся. Вместо фиолетовой дымки, окружавшей замкнутое ею пространство, я увидел поваленное дерево, на котором сидели тогда Зернов и Толька, и лесную чащобу кругом с белесыми пятнами просвечивающего неба.

─ Прыгай, Юрочка. Проститься еще успеем. — Мой «дубль» почему-то спешил. — Иди, иди. Земля близко.

Я сделал шаг вперед и остановился. Что-то во мне воспротивилось.

─ Не могу же без них, — сказал я.

─ Они появятся одновременно с тобой. Расположитесь примерно так же, как очнулись в лесу, сумеете? Это важно для того, чтобы вернуть вас на Землю.

─ А как? — спросил я. — Телепортация?

─ Неважно, как это называется. Поспеши. Не задерживай их и меня. Потребуется еще некоторое время, чтобы резюмировать все, что вы поняли. Моя информация должна быть полной и законченной.

─ Ты с нами?