Рай милостью Божией. Обретение

Роман, подняв голову, долго смотрел на нее, догадываясь, что она имеет в виду.

— Да. Она должна быть вместе с нами.

Он улыбнулся и кивнул:

— Ладно. Я привезу ее. Еще до зимы.

Китти зажарила цыпленка, приготовила маисовую кашу и зеленые бобы, но они лишь слегка прикоснулись к еде.

— Разве ты сегодня не голоден? — спросила она, убирая со стола.

— Мне вполне достаточно, — ответил Роман.

Он сидел рядом с Китти, покуривая трубку и нежно наблюдая за ней. Вытерев посуду, Китти поставила ее на полку. Чувствуя, что он здесь, рядом с ней, она почему-то не могла даже ровно дышать.

Закончив уборку, Китти взяла одежду для починки, села за стол напротив, но через минуту была вынуждена отложить работу: нитка путалась, завязывалась в узелки. «Господи, что делается», — подумала она, ощущая на себе его взгляд. Заглянув Роману в глаза, она заметила в них все то же голубое пламя желания.

— Я лучше пойду, — сказал вдруг Роман. — А то…

Но не двинулся с места. Их взгляды встретились.

— Не уходи… — тихо попросила Китти.

— Клянусь кровью Христа! — взорвался он, всеми силами стараясь соблюсти мужское достоинство. — Ты способна подчинить себе любого мужчину, Китти Джентри! — Не выдержав, он подошел к ней и обнял.

— Китти, моя дорогая… — Он прильнул губами к ее рту и, приподняв, прижал к своему твердому, напрягшемуся мужскому естеству.

Ей показалось, что она сейчас умрет от охватившего ее жаркого желания.

— Роман… Роман… — тяжело задышала она, стараясь не терять рассудка. — Погоди, погоди, любовь мол…

Он опустил ее на пол; Китти метнулась к двери, заперла ее на засов и вернулась.

Он медленно подошел к ней, протянул руку и развязал белый шарф, стягивавший ее талию. Костяные пуговицы ее лифа тоже не смогли устоять перед его проворными пальцами, и через мгновение ее обнаженные груди выскочили из своего заточения.

Он прикоснулся к ним с удивлением, словно любуясь чудом, и она, чувствуя мягкие подушечки пальцев на своей коже, громко застонала. Они миновали ее родимое пятно и замерли на сосках.

— Я дал себе зарок не умирать на поле сражения, Китти, пока не обниму тебя. — Подняв ее на руки и ища губами ее губы, шею, он положил ее на кровать. Несколько минут они открывали для себя друг друга нежными прикосновениями. Китти старалась охватить взглядом всю его высокую сухопарую фигуру, огненно-рыжий пушок на груди, животе, ногах… Она теперь без робости и застенчивости разглядывала его мощное набухшее мужское естество, а Роман изучал каждый дюйм ее тела, нежно касаясь изящного изгиба бедер, ягодиц, снова возвращаясь к упругим полным грудям с их острыми сосками.

— Я люблю тебя, Роман… — шептала Китти, чувствуя, что он раздвигает ей ноги.

В следующее мгновение, когда их тела слились, она услышала, как он выдохнул свой ответ, и тут же отдалась свирепому, дикому, мучительному наслаждению. Будто и не было семи долгих лет, отделявших их от ночи в лесу… Рухнули все преграды, исчезло чувство вины, и теперь ничто не сдерживало их, ничто не мешало им целиком принадлежать друг другу…

Потом они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и по щекам Китти текли счастливые слезы.

— Даже если я доживу до ста лет, я никогда этого не забуду… — прошептал Роман, нежно поглаживая ее по лицу.

Роман торжественно стоял перед алтарем. Обычные для него бриджи из оленьей кожи исчезли, их сменили черный смокинг и голубой жилет почти такого же оттенка, как платье Китти.

— Джонни Кэллоувэй говорит, что ты теперь мой папа! — прощебетал Майкл, подойдя к Роману после церемонии.

Он был явно смущен этим обстоятельством, и все его чувства отражались на ошеломленном детском личике. Он долго смотрел на Романа и вдруг обнял его за шею, крепко сжав ручонками.

Через две недели после свадьбы Роман привез Китти на Выдряной ручей. Она расплакалась, увидев сожженную дотла хижину — густая трава почти закрыла пепелище. Но сад уцелел и буйно разросся, ветви деревьев прогибались под тяжестью созревающих плодов.

Они занялись любовью под их густой листвой — мягкий мох и трава служили им и подушками, и одеялом.

Они долго ласкали друг друга, пока Китти не попросила его проникнуть в нее. Но даже тогда Роман не торопился, доводя обоих до такого высокого наслаждения, когда они в последний, взрывающий их тела изнутри момент одновременно вскрикивали от восторга. Потом они тихо лежали, и слившиеся тела были влажными от пота.

Через несколько минут они наконец расслабились и нехотя оторвались друг от друга.

Роман рассказал ей о своих планах построить для них свой дом в устье ручья — конечно, если к тому времени здесь станет безопасно жить… Она была настолько поражена его словами, что не могла вымолвить ни слова. Потом, придя в себя, взвизгнула от счастья и упала на него, покрывая его лицо поцелуями. Он только радостно смеялся в ответ.

— Ах, Роман, — сказала Китти, немного успокоившись. — Никогда не думала, что я когда-нибудь смогла бы… — И осеклась, так как голос предательски задрожал от волнения. Он ближе привлек ее к себе.

— Я тоже, моя дорогая, любовь моя… — сказал он.