Рай. Потерянный рай. Возвращенный рай

И вот они взошли, чтоб восприять
Видения, дарованные Богом.
Тот холм был выше всех других в Раю,
И был с его вершины вид широкий
На полушарье целое Земли;
Он высоты такой же был великой
И кругозор такой же открывал,
Как та гора, с которой Искуситель[187],
С иною целью, новому Адаму,
Отшельнику, в пустыне показал
Земные царства все и всю их славу.
Адама глаз оттуда видеть мог
Все города, из древних или новых,
Которых слава некогда гремела, –
От Камбалу, столицы славной хана
Катайского, от Самарканда, где
Стоял престол Тимура, до Пекина,
Который был столицею царей
Китайских, иль до Агры и Лагора[188],
Двух городов Великого Могола[189],
До золотого Херсонеса или
До Экбатаны, где персидский царь
Страною правит, иль до Испагани,
Иль до Москвы, где русский царь сидит,
Иль до султана в славной Византии,
Чья родина –  в Туране; видел он
И негуса владенья вплоть до порта
Эркоко, и владенья всех царей
Не столь могучих: Квилоа, за нею
Мелинду и Момбазу[190] он узрел,
И Со́фалу[191] (Офир[192], по мненью многих),
А к югу царство Конго и Анголы,
От Нигера до славных гор Атласских
Владенья Альманзора[193], Фец, Суэц,
Марокко, и Алжир, и Трапезунд,
И всю Европу, и места, откуда
Рим правил миром. Может быть, вдали
Он созерцал духовным взором также
И Мексику, жилище Монтесумы,
И Куско в Перу, и богатый город
Атабалипы, также и Гвиану,
Еще не разоренную, которой
Столицу Герионовы сыны[194]
Когда-то называли Эльдорадо.
Но для других, еще важнейших зрелищ
Снял пленку с глаз Адама Михаил,
Которую навел на них плод лживый,
Суливший зренье ясное ему;
Затем ему очанкою и рутой[195]
Нерв зрительный очистил, чтобы лучше
Он видеть мог, и из колодца жизни
В глаза три капли светлые впустил.
Средств этих чудодейственная сила
Проникла вглубь, до умственного зренья,
И должен был Адам закрыть глаза
И, чувств лишась, упал; но добрый Ангел,
Подняв его заботливой рукой,
Призвал его все силы ко вниманью:

«Теперь, Адам, открой свои глаза
И посмотри сперва на то влиянье,
Которое твой первородный грех
Внес в часть потомства твоего –  потомства,
Которое не трогало плода
Запретного, змеей не соблазнялось
И не грешило так, как ты, –  однако
Твой грех его испортил и повел
К насильственным делам, гораздо худшим».

И он открыл глаза и пред собой
Увидел поле: половина –  пашня,
Возделана, уставлена снопами;
Другая –  с загородками для стад,
А посредине –  жертвенник высокий,
Простой, из дерна. Вот усталый жнец[196],
В поту, принес от жатвенного сбора
На жертвенник плоды труда, притом
Без всякого порядка: и зеленых,
И желтых он колосьев наложил;
За ним пастух[197], на вид не столь суровый,
Принес отборных первенцев от стад,
Заклал их, жир и внутренности вынул
И, травами душистыми посыпав,
На мелкие дрова их положил
И все обряды должные исполнил.
И вот огонь блестящий благосклонно
Сошел с Небес, ту жертву истребил
И благодарным дымом закурился;
Другой же жертвы не коснулся он,
Как принесенной Богу не от сердца.
Жнец, рассердясь, стал спорить с пастухом
И вдруг его ударил в подреберье
Тяжелым камнем так, что выбил жизнь.
Пастух упал и, побледнев смертельно,
Со стоном отдал душу вместе с кровью,
Что хлынула из горла у него.
Когда Адам увидел это, тяжко
Его заныло сердце и поспешно
У Ангела спросил он: «О учитель!
Какое-то ужасное несчастье
Случилось с этим кротким человеком,
Который жертву праведно принес;
Ужель за благочестие и веру
Такую он награду заслужил?»

И Михаил ему –  взволнован также –
Сказал в ответ: «Адам, то двое братьев
От чресл твоих, и праведный из них
Неправедным убит. Причина –  зависть
За то, что Небо, как ты видел сам,
От брата жертву приняло охотно;
Но отомстится этот грех кровавый,
Другого ж верность Небо наградит,
Хоть он и умер здесь перед тобою
В крови и прахе». И вскричал Адам:
«О горе, горе! Страшное деянье
И страшная причина! Но скажи:
Я, значит, смерть перед собою видел?
Так вот она! Ужель таким путем
Я возвращусь в свою родную землю?
Ужасный, безобразный вид! Ужасно
О том подумать, страшно испытать!»