Читаем РАЙ.центр полностью

Люба так міцно вчепилася у штурвал, що аж пальці заніміли. Галка стояла поруч, уважно вдивлялася у крихітний, білий від берізок острівець посеред річки, прямо по курсу.

— Ну як? Важко? — спитала Любу.

Люба посміхнулася. А що там важкого? Керувати катерком — так само як життям. Відповідально і відчайдушно захопливо. Один маневр двічі повторити — нереально.

Галка упевненим рухом відсунула Любу від штурвала — далі сама.

— Зупинимося біля острівця? — попросила Люба.

Галка мовчки кивнула, спрямувала катерок до березового, оточеного водою крихітного гетто.

Люба першою зіскочила на берег, пішла серед беріз. Диво.

Простір виструнчився, подався вгору, розстелив під ногами зелене трав'яне щастя. Лягти спиною у траву, дивитися у блакитне око неба, припорошене зеленим листям беріз. «Як прикро, що цього не бачить Макс», — подумала Люба. Завмерла.

— Галко...

Галка роздивлялася вигадливе нагромадження гілок на березі.

— Тут живуть бобри, — обернулася до Люби.

— Галко... Чому ти взяла мене з собою? — Люба присіла біля Галки, брови звела, розтривожилася, ніби з'ясувалася щось несподіване і неприємне.

— Тобі було гидко. І ти... довго мовчала.

— А тепер так хочу говорити! Це місце... Березова сповідальня...

— Говори.

— Галко... Я щойно зрозуміла, з чого почалися мої біди.

Знаєш, коли їхала до Києва, вирішила — завжди буду собою. Такою як є. Ніколи не проковтну свою гордість, не наслідуватиму дурних вибриків... Столиця — така омана. Розкидає перед людиною купу шансів, взамін перефарбовує — себе не впізнати. Я вирішила — зі мною ніколи цього не станеться, у мене є мета. Потім я зустріла Макса. Він... з інших кіл. Ми би ніколи не перетнулися... Випадок. І я... Я забула про себе. Злякалася, що він не зрозуміє моєї... цноти. Подумала, він вважатиме мене... провінційною дурепою. І попросила друга, щоби він...

— Друг допоміг? — іронічно усміхнулася Галка.

Люба опустила голову, кивнула.

— Це пекло. А потім... був рай, та коли ми виснажилися...

У Максових очах було питання. Ні, він, звичайно, нічого не сказав, але я бачила — він розгубився, знітився. А я... Я поцілувала його в губи і прошепотіла, що він у мене... перший. І єдиний... Що в мене ніколи не буде нікого, крім нього.

Галка розсміялася.

— Якщо надумала вертатися, підеш пішки.

— З тобою лишуся. Поки що, — прошепотіла Люба. Думками далеко.

Під вечір розпалили багаття на березі біля катерка. Дивилися, як ріка раз за разом вдихає ніч, зливається з темним повітрям аж до неба, ховає в ньому дерева, береги.

— Чому ти весь час мовчиш, Галко? — спитала Люба.

— Я так хочу, — Галка їй. Відійшла від вогнища — зникла у ночі. Тільки голос чути.

— Буду спати у катері. А ти?

— Біля вогню погріюся.

Галка мовчки заскочила на катерок, за хвильку кинула вовняну ковдру. Люба закуталася по вуха — краще не буває. Білий острівець, чорна ніч, червоне полум'я. Три чисті кольори не змішуються, малюють крила, душа летить, співає. Що за диво — життя. Сама серед людей — нема спасіння. Сама серед природи — вічний рай. Як добре, що біля столичного берега гойдався на хвилі катерок, підхопив її, уніс далеко від галасливого міста. Дихати зачарованим спокоєм, дихати про запас, наперед, за той час, який доведеться провести у місті. Серед людей.

Люба усміхнулася і подумала, що білий березовий острівець — не сповідальня. Скоріше — реанімація, куди її закинув відновлюватися Господь Бог.

Подалася ближче до вогню. Вогонь — це Люба. Макс ніколи не був таким азартним і вибуховим. Він інший. Витончений, інтелігентний, розумний. І в ту ніч...

Люба насупилася — як тільки в голові промайне «в ту ніч», думки обриваються, уламки спогадів то виринають, то зникають, як буї на сильній хвилі. Напевне згадала одне: у ту ніч Макс віз її до гладкої хтивої потвори та її пихатого чоловіка. Як це так? Що за нісенітниця? Якби Люба тільки уявити могла, що в цих двох сміховинних, жалюгідних осіб міг бути такий світлий... такий розумний і душевний син... Якби вона тільки уявляла! Певно, ніколи не розповіла б Максу про пригоди в багатому домі, про голки. А якби й так — що би це змінило? А як — диво — відкрутити події назад? Забути про поколоті пальці... Заради майбутнього, заради Макса. Не майструвати з крісла їжака...

Зітхнула: хтось би інший — може, може... Раз промовчати, другий... А потім все життя — з зашитими ротом і серцем. А вона хотіла залишатися собою. Вона ж не знала — платити доведеться і за це. І вибирати одне з двох: чи зашитий рот, чи... зашите серце.

І в ту ніч... Коли вона вже знала, що Макс везе її до батьків... Вона не здалася, вирішила: хай що буде — хоч побачить здивовані, ошелешені фізіономії панів. Цікаво, а що би вони сказали? «Раді знайомству!», «Макс про вас так багато розповідав» — чи закам'яніли б? І пані від шоку знову впала б... у крісло?

Усміхнулася. «Чого ж це я така сердита?!» — подумала. Згадала маму... Мама розповідала, як довго не приймала її сувора свекруха, як довго випробовувала. Тільки за півроку вперше назвала донею, а мама все терпіла, бо сказала собі: «Це мама мого коханого чоловіка. Я мушу любити її».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза
Дегустатор
Дегустатор

«Это — книга о вине, а потом уже всё остальное: роман про любовь, детектив и прочее» — говорит о своем новом романе востоковед, путешественник и писатель Дмитрий Косырев, создавший за несколько лет литературную легенду под именем «Мастер Чэнь».«Дегустатор» — первый роман «самого иностранного российского автора», действие которого происходит в наши дни, и это первая книга Мастера Чэня, события которой разворачиваются в Европе и России. В одном только Косырев остается верен себе: доскональное изучение всего, о чем он пишет.В старинном замке Германии отравлен винный дегустатор. Его коллега — винный аналитик Сергей Рокотов — оказывается вовлеченным в расследование этого немыслимого убийства. Что это: старинное проклятье или попытка срывов важных политических переговоров? Найти разгадку для Рокотова, в биографии которого и так немало тайн, — не только дело чести, но и вопрос личного характера…

Мастер Чэнь

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Адам и Эвелин
Адам и Эвелин

В романе, проникнутом вечными символами и аллюзиями, один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены, как историю… грехопадения.Портной Адам, застигнутый женой врасплох со своей заказчицей, вынужденно следует за обманутой супругой на Запад и отважно пересекает еще не поднятый «железный занавес». Однако за границей свободолюбивый Адам не приживается — там ему все кажется ненастоящим, иллюзорным, ярмарочно-шутовским…В проникнутом вечными символами романе один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены как историю… грехопадения.Эта изысканно написанная история читается легко и быстро, несмотря на то что в ней множество тем и мотивов. «Адам и Эвелин» можно назвать безукоризненным романом.«Зюддойче цайтунг»

Инго Шульце

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза