Райдер

— Я только что проверил ее, — сказал Эш. — Ей сделали эпидуральную анестезию, и она спит. Ее муж тоже. С ней все хорошо, по крайней мере, на несколько часов, потом она родит, и ее переведут вниз.

Мои плечи опустились от облегчения.

— Слава Богу, — выдохнула я. — Больше не могу выносить ее криков. Я изо всех сил стараюсь быть внимательной и никогда не комментировать, как женщины справляются со своей болью, но, черт возьми, она не закрывала рот с тех пор, как ее положили в палату.

Эш хмыкнул.

— Я тоже слышал ее. Салли сказала, что заткнет ей глотку газом, если она в ближайшее время не даст ей передохнуть.

Словно по зову, Салли прошла по коридору с двумя розовыми папками в руках. Наличие папок в ее руках заставило меня застонать, это означало, что двух новых пациентов вот-вот должны принять в родильное отделение и передать на наше попечение.

Мы называем Салли мировой мамой и не потому, что она самый старший член нашего персонала, а потому, что она самая опытная. Она работала в больнице с открытия, почти тридцать пять лет назад, и за ее плечами огромное количество родов. Она ветеран родильного отделения, и все это знают. Она замужем за доктором Гектором Харрисом, который заведует операционной.

— Привет, Салли, — сказала я, когда она подняла глаза.

Она остановилась перед постом медсестер и одарила меня ослепительной улыбкой.

— Привет, Бранна, дорогая. Отличная работа этим утром по доставке пациента в операционную, я прочитала отчет, который вы с Эшем предоставили, и мне рассказал Гектор. Девяносто одна секунда — это очень быстро. Мой минимум сто две секунды, так что гордись собой.

Я почувствовала, как от похвалы Салли, жар окрасил мои щеки и румянец разлился еще больше, когда я почувствовала на себе одобрительный взгляд Эша.

— Спасибо, Салли, — ответила я, но быстро добавила: — Но я бы не смогла сделать это без Эша и остальных. Это командная работа.

Салли подмигнула.

— Именно поэтому ты такая хорошая акушерка, ты действуешь как команда, а не как волк-одиночка.

Этому меня научила она, когда я много лет назад работала волонтером в больнице, и это навсегда осталось со мной.

«Вы не лучше своего коллеги-акушера, но вместе вы сильнее».

— Ну, я работаю с лучшими. — Я улыбнулась, затем посмотрела на Эша и пихнула его ногой.

Он фыркнул.

— Милая речь.

«Кто это здесь так мило разговаривает?»

Я моргнула, прогоняя голос Райдера из головы, и сосредоточилась на Салли, которая разговаривала со мной и Эшем.

— ...будет напряженный день, и нам придется нелегко.

Эш отсалютовал Салли.

— Ты права, красотка.

Салли обмахнулась словно веером.

— Если бы я не была замужем и не была достаточно взрослой, чтобы быть твоей матерью, я бы...

— Салли! — прервала я ее со смехом.

Она отмахнулась от меня.

— Всем известно, что бы я сделала с ним, будь я в твоем возрасте, я всегда говорю ему это.

Эш ухмыльнулся.

— Так и есть.

— Вы оба такие плохие, — усмехнулась я.

Салли хихикнула и отправилась выполнять свои обязанности; я взглянула на Эша, который принялся к изучению папок новых пациентов. Я покачала головой и схватила вторую папку, которую принесла нам Салли.

— Почему ты качаешь головой? — спросил он, не отрываясь от папки.

Я пожала плечами.

— Ты меня веселишь.

— Конечно, веселю, я забавный.

Дерзкий говнюк дразнил меня.

— Привет, Бранна.

Я посмотрела на Иоланду, милую африканку, которая работает уборщицей в родильном отделении, с тех пор как оно открылось.

— Привет, Иоланда, — улыбнулась я. — Как ты сегодня?

Она одарила меня своей фирменной лучезарной улыбкой, и это заставило меня повторить ее действие.

— Я в порядке, дорогая. Иисус разбудил меня этим утром, поэтому не могу жаловаться.

Я почувствовала, как сморщились уголки моих глаз и улыбка стала шире.

— Я рада это слышать, как твои внуки? Они переболели гриппом?

— Да, слава Иисусу, я молилась за них каждое утро и каждую ночь. — Она нахмурилась. — Ненавижу видеть их такими больными, но я знаю, что Иисус позаботится о них.

Иоланда очень религиозна, все, что она говорит, сопровождается словами «Иисус это, Иисус то».

Я кивнула.

— Могу себе представить. Когда Брона в детстве болела, я беспокоилась о каждой простуде или желудочно-кишечной инфекции.

Иоланда подмигнула.

— Это то, что мы делаем, беспокоимся о наших детях, независимо от того, сколько им лет. Помоги нам, Иисус.

— Согласна, — сказала я, пока она толкала ведро со шваброй по коридору в направлении кладовки.

Я оглянулась через плечо на Эша, когда он вышел из комнаты отдыха с двумя чашками чая в руках. И громко застонала, потянувшись за своей розовой чашкой.

— Я могла бы расцеловать тебя, — сказала я, взяв чашку и отпивая сладкую жидкость, вызывающую привыкание.

Чай — в буквальном смысле — моя жизнь; я не могу без него функционировать.

— Ты не можешь взять и сделать что-то подобное, — произнес Эш. — Ты разобьешь сердце Салли. Она любит меня, ты же понимаешь?

Я приподняла бровь.

— Ей нравится твое внимание, вот и все.

Эш схватился за грудь.