Раиет

Она опустила взгляд на мое тело, особенно на бедра, которые были покрыты моей кровью и семенем Господина.

Заставив свои ноги двигаться, я спустила их с кровати и ухватилась за чири, чтобы та помогла мне встать. Покачиваясь, я прижалась к ней и использовала ее в качестве опоры. Я застонала, ступив в горячую воду. Отметины от веревок горели.

Стиснув зубы, я села и закрыла глаза, позволяя пару клубиться вокруг меня, жаля ссадины и успокаивая ноющие мышцы.

От воды исходил восхитительный запах.

— Что добавлено в воду? — спросила я.

Затем открыла глаза и увидела, как чири окунает губку в воду, прежде чем провести ею по моим рукам. Я наблюдала за тем, как губка смывает с меня кровь. Синяки оставались. Ничто не сможет смыть эти следы.

— Лаванда, мисс. Господин приказал, чтобы его Верховная Мона приняла ванну с ней. Это его любимый запах.

Я кивнула и откинула голову на спинку ванны. Чири мыла мое тело, стараясь не касаться больших, темных синяков. Я смотрела на нее, пока она работала, и спросила:

— Как ты стала чири?

Она замерла, затем опустила глаза и ответила:

— Мой отец продал меня Призракам. Мне было десять.

Мои глаза расширились.

— Твой отец продал тебя?

Чири кивнула. Ее рука замерла на моей руке, когда она почувствовала тяжесть моего потрясенного взгляда. Она вздохнула.

— Голод заставляет отчаявшихся людей совершать самые подлые поступки, мисс. Моя мать умерла, нас было шестеро, а еды не было. — Она пожала плечами. — Я понимаю, почему он это сделал.

Ее взгляд потерял фокус, когда она продолжила:

— Хотя я уверена, что он понятия не имел, где я окажусь.

— Мне жаль, — прошептала я, услышав нотку грусти в ее простых словах.

Чири слабо улыбнулась в мою сторону. Только левая сторона ее рта приподнялась. Правая была слишком изуродована, чтобы двигаться. Пока я изучала ее темные волосы, стянутые сзади, ее платье, мое сердце сжималось.

— И они вырастили тебе как чири?

На этот раз она убрала руку, а затем, помолчав несколько секунд, покачала головой. Наконец, она встретилась с моим взглядом и ответила:

— Я оказалась здесь, чтобы быть моной… как и вы.

Я уставилась на нее. Затем, не намеренно, но мой взгляд переместился на ее шрам. Прекрасно видя мое замешательство, она добавила:

— Я совершила ошибку, сопротивляясь тренировкам. — она указала на свою изуродованную щеку. — Это было мое наказание.

— Почему? Как? — спросила я, чувствуя, как волна грусти заполняет мою душу.

Нижняя губа чири задрожала, но она все же взяла себя в руки и ответила:

— Кислота. Они плеснули мне в лицо кислотой, — она судорожно вздохнула. — Меня наказали за то, что я отвергла ухаживания охранника. Поэтому он позаботился о том, чтобы я больше никогда не выглядела красивой.

Она замолчала, но потом неохотно добавила:

— Это было по приказу Господина. Он приходил посмотреть, как идет процесс тренировок новых монеби. Он увидел мое неповиновение и решил сделать меня показательным примером. Он приказал мне выйти вперед, затем дал инструкции охраннику, как изуродовать мое лицо.

По спине пробежал холодок. Мой взгляд скользнул по моим запястьям, испещренными веревками, к болезненным синякам, а затем и к бедрам.

«Да, — подумала я. — Господин более чем способен приказать совершить такой жестокий поступок».

— Мне так жаль, — сказала я приглушенным голосом.

Когда я подняла глаза, то заметила во взгляде чири кое-что новое — сходство. Общее понимание того, каково это быть жертвой жестокости Господина.

— Что сделали вы? — спросила чири и продолжила очищать мое тело.

Я опустила руку в воду, наблюдая, как жидкость колышется возле меня.

— Я не знаю, — призналась я, повторяя свои действия лишь для того, чтобы чем-то себя занять. — Он был так зол, его глаза так собственнически смотрели на меня. Казалось, что он был в ярости от того, что так сильно меня хотел. Словно он наказывал меня за то, что очень сильно хотел меня взять, — я покачала головой. — Я не понимаю. Господин не скрывал того, что хочет меня с тех пор, как я была возведена в этот статус Верховной Моны.

Я посмотрела на чири и спросила:

— Так почему же сейчас он, кажется, противится этому?

— Не знаю, — призналась она.

Я могла видеть смущение, которое отразилось на ее лице. Перейдя к изголовью ванны, чири быстро вымыла мне волосы.

Пока она смывала мыло, я спросила:

— У тебя есть имя? — мои брови насупились, и я добавила: — У меня есть имя… но я не могу… я не могу его вспомнить.

Чири присела рядом со мной. Она изучала меня, словно что-то пыталась увидеть в выражении моего лица. В итоге ее плечи опустились, и она сказала:

— Да, мисс. Однажды у меня было имя, хотя никто меня им не называл уже долгое время, — она сделала глубокий вздох и продолжила, — и вы не будете тоже. У нас всех есть имена, всех, кто порабощен в этом мире. Мы все когда-то были кем-то, но Господин быстро заставляет нас об этом забыть.

— Имя, — прошептала я и попыталась напрячь свой мозг, чтобы вспомнить, как оно звучало.

Но все было напрасно. Единственное имя, которое всплыло в моем сознании было 152-ая. Я была 152-ой, всего лишь номером 152.

— Я не помню, — грустно сказала я.