Раиет

Через его плечо я увидела, как 901-ый поднял свои клинки. Я с ужасом наблюдала, как он приближался, чтобы ударить Господина в спину. Чистый страх зажал меня в свои тиски. 901-ый умрет, если убьет Господина. Когда лезвия приготовились вонзиться через металлические прутья, я оттащила Господина назад и закричала:

— Нет!

Господин последовал за мной, и я увидела, как клинки 901-ого остановились по моему требованию. Кончик Кинжала застыл на полпути через решетку. Господин повернул голову, чтобы посмотреть на своего чемпиона. Он чуть не потерял равновесие, держа меня, но быстро его восстановил. Я недоверчиво подняла голову. В этот момент, видя, как близко он был к смерти, Господин был потрясен.

В этой краткой потере самообладания я поняла, как сильно он боялся 901-ого.

Господин выпрямился и потянул меня назад. Он обнял меня и так широко улыбнулся, посмотрев на меня.

— Мона, — прошептал он, — ты спасла меня.

Выражение его лица и блеск в глазах были чем-то знакомым. Чем-то неожиданным.

Это была благодарность. Это была чистая привязанность.

Затем это исчезло. Резко развернувшись, Господин встретился лицом к лицу с 901-ым. Боец опустил свои клинки. На его красивом лице тоже было непроницаемое выражение.

— Ты посмел напасть на меня?

901-ый игнорировал его, уставившись на меня поверх головы Господина.

Господин проследил за взглядом 901-ого и издал резкий, издевательский смешок.

— Ты ничто, 901-ый. Моя мона спасла меня.

Когда чемпион развернулся, Господин подошел ближе к решетке и сказал:

— Если ты хочешь увидеть ее снова, если хочешь прикоснуться к ней, ты продлишь этот бой, пока я не подам тебе сигнал.

Господин сунул руки в карманы и заключил:

— Хотя, знаешь, ты никогда ее больше не увидишь.

Я попыталась привлечь внимание 901-ого, сказать ему, что я спасала не Господина, а его самого от верной смерти. Но он не смотрел в мою сторону.

Господин подошел ко мне. В его глазах светилась гордость. Он обхватил мои щеки самыми нежными прикосновениями и сказал:

— Ты знаешь, я не хотел причинять тебе боль, но ты вынудила меня. Я должен был проверить, что ты хочешь меня больше всего на свете. Ты доказала мне, что это так, лепесток. Что ты полностью принадлежишь мне.

Я захныкала, когда губы Господина коснулись моих. Он застонал в ответ, неправильно истолковав мои звуки. Я держала глаза открытыми и смотрела на 901-ого, чтобы показать ему, что я не принадлежу Господину. Взгляд чемпиона встретился с моим, пока Господин удерживал мою голову на месте. Мое зрение затуманилось от накопившихся слез, но я знала, что 901-ый видит мой дискомфорт. Когда Господин повернулся к нему спиной, я осторожно протянула руку в направлении 901-ого. Я моргнула, проясняя зрение, и увидела, как его лицо побледнело.

Его светлые брови опустились, когда он придвинулся ближе к решетке. Я протянула руку на дюйм дальше и распознала момент, когда 901-ый понял, что я пыталась сказать.

Я спасала его.

Весь его гнев улетучился; неспешно и нервно, 901-ый переложил свои клинки в одну руку. Он просунул свободную руку сквозь решетку и переплел свои пальцы с моими. По мере того, как поцелуй Господина становился все страстнее и глубже, я крепче сжимала пальцы 901-ого, ни разу не отрываясь от его пристального взгляда.

Грубое, но в то же время открытое выражение лица 901-ого чуть не погубило меня. Словно последние барьеры, окружавшие его сердце, рухнули; он впускал меня внутрь. Он открывался мне. Он открывал свое сердце.

Чувствуя, что Господин начинает отстраняться, я неохотно разорвала контакт с 901-ым. Я запаниковала, когда он оставил свою руку протянутой, не желая отпускать меня. Режущий взгляд боли и неуверенности постепенно исчезал. Как только рот Господина покинул мой, 901-ый опустил руку и заменил мою руку своим клинком.

Снова сосредоточившись на Господине, я побледнела, увидев свою кровь из рассеченной губы на его губах. Ясно почувствовав теплую каплю жидкости, он слизнул ее, и на его лице отразилось волнение, когда он попробовал ее. Прижавшись своим лбом к моему, он поднял большой палец и вытер остатки моей крови. Я вздрогнула от боли, которую это принесло, изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль в животе и болезненность ребер. Моя щека пульсировала после удара Господина, но я держала себя в руках. Я не хотела, чтобы 901-ый был наказан, потому что я ему нравилась.

— Идем, — сказал Господин, беря меня за руку и переплетая наши пальцы. Он увел меня из камеры 901-ого, не произнеся ни слова.

Господин подвел нас к трибуне, чтобы сесть на свои места. Трибуны были переполнены, и несколько мужчин подошли, чтобы поговорить с Господином. Мужчина с необычным акцентом подошел первый и пожал ему руку. Я не слушала, о чем они говорили, пытаясь дышать сквозь боль от ударов. Но я слышала, что противник 901-ого принадлежал этому мужчине. Он владел ГУЛАГом где-то в Праге. Противник 901-ого был таким же непобедимым.