Rain (СИ)

Семейство Ким приняли меня как свою родственницу или дочь, ухаживали и оберегали с несвойственным для человечества теплом незнакомца, постепенно выкорчёвывая из меня личные факты о жизни, как было принято по списку: где учусь, что люблю, ем по утрам яичницу или сэндвичи, и почему это у меня парня всё ещё не находится? А я говорю: чтобы найтись, сначала потеряться надобно, а у меня и того нет – я без потерь, одни убытки.

Выделили мне свободную комнату, где я расположила свои вещи, расположилась сама и вздохнула свободнее, потому как было за что теперь тянуться, ну или ноги по полу растягивать в сонной зевоте (всё взаимозаменяемо). Найти, наконец, прибежище это больше, чем хорошо. А особенно такое животрепещущее, с розовой настольной лампой возле постели, потому что Джина утверждает: «комната, где нет розового оттенка - безжизненный ящик», Намджун подхихикивает, и негласно отнекивается от этих доводов, гнёт свою линию, но белым флагом принимает условия своей девушки. У него в точности такая же лампа, и ему уже стало нравиться – мы все привыкаем степенно, потом ещё добавки просим, присвоим себе чужое и кожу меняем раз в полгода.

Намджун часто ведёт себя нерасторопно и уже второе утро подряд просыпает сахарницу, вызывая у Джины недовольный возглас. Она вообще может по такому поводу дуться часами, только для виду, ей нравится сеять немного нависшего волнения (так жарит острее и не дотлевает), а потом заботливо называть – Разрушителем, потому что по-другому у них не получается, а подстраиваться друг под друга они научились с незапамятных времён. Да и Сокджина сама любит наводить кавардак, ступая по пустому линолеуму и приземляясь на пятую точку чисто из-за длины своих ног и запутывающихся ступней, у них это кажется врождённое-обоюдное, даже зацепиться не за что – такую вязку не легко распустить. Я всегда наблюдаю за ними с миссионерской улыбкой, наверняка наслаждаясь и чуточку восхищаясь чужой любовью (иначе называть их союз язык не поворачивается). Любовь, она как кофта, к себе всегда ближе, значит и ощутимей на теле, а если ещё из шерсти вязано, то и колет только тебе одному. Я это и сама ещё припоминаю – от этого чувства остаются голые поля, но зато, какое по ним высохшее перекати-поле гуляет! Другого такого в никакой пустыни не сыщешь.

Как-то сидя поздно вечером у телевизора, по которому шло музыкально шоу «M! Countdown», Намджун вскользь кинул мне, что я могу любезно называть его «папой». Он якобы уже привык по-отечески ругаться на меня, что я прихожу поздно ночью, нагулявшись на улице, в ванной комнате утром долго умываюсь и заставляю Наджуна опаздывать на работу, а ещё не ем джиновские супы и много вредничаю, и совсем неважно, что я младше всего на пять лет. Он мне прямо глаголет:

-Тебе и есть пять.

Я не спорю. Меня так давно не журили, поэтому я иногда теряюсь. Но Джина смеясь, толкает своего парня по плечу, говорит, что он совсем из ума выжил, и какие ему папины дочки и дочки-матери. А у Намджуна и правда, никаких дочек, всё потому, что Сокджина не может иметь детей, и всё что у них есть для опеки, это любимый пёс Суншими и новоявленная соседка в лице меня, которая могла бы иногда выгуливать его. А мне не сложно, и даже, наоборот, в радость наворачивать круги вокруг дома с Суншими, он хоть и молчаливый, зато слушатель отменный. С животными нужно разговаривать, чтобы они тебя понимали – здесь тонкая наука привязанности. Я её познаю и делаю успехи.

В особо жаркие дни (на выходных то бишь), когда Сокджина не кашеварит в ресторане, а Намджун не читает лекции в университете, первая начинает готовить с самого рассвета на целую роту солдат, а потом ещё ноет по поводу, что еда портится. А у меня вообще часто живот болит по понятным причинам, и меня не особо лелеет аппетит, оттого я частенько пропускаю завтраки-обеды, и в знак хорошего тона сажусь только ужинать.

-Опять ты голодаешь! – выходит из себя Джина, приготовившая фунчозу с кимпаб. – А ну живо съешь хотя бы ложечку.. Хуан.

-Ну, ма-ам.. – перевожу всё в шутку и надуваю губы. Это немного смягчает девушку, однако не тут-то было.

-Эй, Намджун! Топчи сюда! – я нахмуриваю брови и посылаю в сторону поварихи недовольные искры. И что удумала, спрашивается.

-Пожар, наводнение? – из-за угла появляется светлая макушка Джуна, и в руках он держит очередную книгу на английском языке, снова подлинник, без перевода читает целыми сутками, и пребывает на своём собственном континенте, пока его кто-нибудь вежливо не попросит спуститься на обетованную твердь.

-Хуан опять не ест. Повлияй на неё. – Строго собирая руки на груди, приказным тоном вещает девушка. Кажется, эти двое слишком правдоподобно вжились в роль моих предков, только слюнявчик мне не купили, но наверняка в ближайшем будущем намереваются воплотить эту затею.

-Не поешь – из-за стола не выйдешь. – Сначала серьёзно, а потом, улыбаясь под конец и добродушно издеваясь, прописывает правила.