Rain (СИ)

Достаю телефон из завалов портфельных карманов, нахожу записанные цифры, беспорядочно важные, включаю переадресацию и ожидаю, притихши, почти не шевелюсь и дрожу тоже тонко, как листва под осенней грязной подошвой, так и не поймёшь, где дует ветер и знобит неумело. Слёзы стекают в своём собственном ритме, отдалённо от целей, задач и условий – им не нужен порядок. Чимин непреклонен, обочина наша, мотор затихает, я тоже беру перерывы, сжимаю глаза, руки сжимаю, кусаю по ранам и слышу другое, на том конце мерное слово. Кажется, что ударили в темечко и оглушили на продолжительный срок.

-Алло? Я слушаю.

Телефон в момент перенагревается солнцем, сам отключается летом, не даёт мне вставить ответа – я почти благодарна силе мышления брата. Нет, я не бужу людей, я пытаюсь их не потерять. Пытаюсь напомнить – я есть, иначе в чём смысл потери. Где меня ещё оставить, если не закладкой в памяти? Где же?

-Когда Дже Хёку было пять лет, мы играли на улице, это была забава… - тихо начинаю я свою отповедь психотерапевту под боком. Дверца автомобиля отворяется чиминовским жестом, и в салон вбегает стайка свежего ветра, тревожит подолы одежды, играется с волосами, ведёт себя неприлично. – … Мы дрались понарошку, и даже смеялись. Дождь лил как некстати сердито, исподтишка, и я упала спонтанно, по скользкой траве покатилась назад, ближе к речке, откуда отец рыбу ловил. Я сломала руку всего однажды, потому что там каменный берег был, и в этом нет вины брата, его преднамеренного участия. А мама его всё равно не ругала..

Чимин долго допытывал меня, куда меня довести, но я непреклонно просила выкинуть где-нибудь на остановке, потому как дружить со своими мыслями и телом тоже охота в уединении, и добираться до чего-нибудь неопределённого самостоятельно. Я можно сказать себе путь ковыряю песочной лопаткой, и если уж нору проделаю, так хотя бы своими руками – да-да, всего лишь пунктик.

Сейчас стоя одна под палящим солнцем, от которого пощады не жди под любым наклоном головы, стало немного одиноко, до слёз обидно и кожа краснеет, тоже завоет сиреной. Возвращаться в гостиницу смысла нет (и пусть там десять раз вид из окна чудесный), а искать новую не по карману, да и денег жалко. Хотя квартиру искать тоже накладно, а так жить с кем-то под одной крышей и то душу согревает, надо же что-то менять? Только вот с кем и где, занимательная процедура поиска и мозги забиты не ерундой всякой.

Стенд с рекламными брошюрами и всякими прочими объявлениями кишит разномастностью, я ищу подходящие строчки о квартирном съёме, желательно с приемлемым количеством нулей, и глазами отбираю неподходящие вакансии. Я могла бы наверно позвонить любимой мамочке (она ведь предлагала горячий номер помощи), постеснять семейство своим отягощающим присутствием, занять жилплощадь, но как-то не особо хочется, плюс ко всему Дже Хёк покоя не даёт своим отрешением – мало ли, вдруг я в голос разревусь и побегу мосты сжигать, а потом с них падать?

На самом «дне» деревянной вывески расположилась интересная бумажечка, где чёрным по белому, без всяких закидонов и выедающего броского, предлагается комната в доме семейной парочки, которая совсем, совсем-совсем не против сотрудничества, разговоров, посиделок до утра на кухне и наверняка кого-то ещё дышащего за стенкой. Было бы неплохо проверить свои тешащие душу догадки, ведь мало ли на кого нарваться можно? Я уже на одних психах обожглась таких, тоже вроде относительно нормальными проглядывались, теперь стала как-то разборчивее вглядываться в людские волосы – вдруг опять белый цвет или чёрный, а потом очередной переворот внутренних органов?

Вымеряв время десяти часов утра на дисплее, я уже без стеснения позвонила по указанному телефонному номеру, задержала дыхание чисто из глубинного страха услышать чужой голос.

-Я по объявлению. – Безропотно шепчу, словно могу пострадать от безответности – господи, и откуда такая защемлённость?

-Ну, наконец-то..

Я стояла перед тёмно-вишнёвой дверью в подъезде на девятом этаже, собиралась с мыслями, попутно застёгивая свою купленную бабочку, заручаясь поддержкой якобы талисмана, якобы просто внушением, таким согревающим. На звонок мне ответил некий Ким Намджун и вроде даже обрадовался неожиданному звонку посреди дня, говорил поставленным басовитым голосом, ободряющим слегка, не напирающим или злостным. Сказал приходить после обеда, что я, в общем-то, и делаю, вытаптывая милый коврик с английской надписью «welcome». Потирая амулет в последний раз, нажимаю на звонок, думаю: мои последние знакомые прячутся за этой дверью, хотелось бы запомнить момент по чётче, улыбнуться ярче, сказать что-то умное и не показаться последней дурочкой.

За стеной послышалось отдалённо знакомое, сердце затрепетало, волнительно восклицая, глаза намокли вместе с ладонями, и что-то горячее зародилась под ложечкой.