Rain (СИ)

-От таких колыбельных только раздеваться.. – Тэхён сумбурно мямлит, я его различаю мутно, пока блондин опускает руки мне на грудь, поглаживая взбухшие соски - я не могу усидеть на месте, из стороны в сторону изворачиваюсь, изнывая в агонии, прижимаемая руками брюнета. Он надёжно держит за ляжки, но мне всё равно плохо с дыханием и определением реальности. Мне так много этой ласки, много возбуждения, я с ней попросту не справляюсь – я так не умею. Но благодарна, что на меня сильно не наседают, задают умеренный темп, под который я в силах подстроиться.

-..и целоваться, как влюбленные. Да, Хуан? – Гук понял, догадался, откуда я подкрепилась знаниями. Тэ тем временем впивается поцелуем, всем видом показывает, что соскучился по близости, что поскорее хочет оказаться внутри, потому что так подсказывает желание, и не потому, что вся эта абсурдность может плохо закончиться. Не-ет. К такому исходу прихожу только я, и то, в поисках переизбранных приоритетов.

Да, Чонгук, ты прав. Целоваться, как влюбленные – это правильно, даже если ты дурак. Все мы. Безрассудные идиоты. Чтобы искупить свои грехи, у нас остаётся последнее прибежище – притвориться в любви, в которой не обязательно быть правым и виноватым, когда перегорит интерес.

Ночью я проснулась от звонка телефона, причём своего. Пока расталкивалась, мобильный затренькал дважды, и надрывно так, слишком раздражающе для не отошедшего ото сна мозга. Блондин поворочался и недовольно выпустил с нагретого места, пока я, покачиваясь, раздирала глаза, чтобы не грохнуться в кровати, не разобравшись в кромешной темноте, где земля и небо.

Поёжившись от отсутствия одежды, наспех накинула тэхёнову кофту, успев нажать на зелёную трубку. Между прочим, стоять на ногах тоже было больно, поэтому я тихо ругалась матами, пеняя, сами знает кого.

-Алло, Хуан? Это мама.. – настороженно поприветствовала женщина. Совесть в ней наверно где-то бултыхалась, на донышке, пару капель, раз предполагала, что я не захочу разговаривать.

-Да, слушаю. – Нащупав пуфик, я аккуратно опустилась на него, с закрытыми глазами опять засыпая.

-Прости, что разбудила. Мне Хэсон звонил, ему родители сказали.. – после ненавистного имени бывшего парня, почувствовала большее призрение к матери – по утрам я всегда особенно злая, даже если позже буду вести себя иначе, – что твой папа вчера умер, Хуан. Сообщить было никак..

-Ч..что? – мне естественно показалось, что я ослышалась, но сонливость как рукой сняло. Что там тот говнюк наговорил моей матери.. Какой умер.. Кто?

-Милая, пожалуйста, не плачь. Можешь не ехать на похороны. Его уже кремировали. И Хёку я говорить не стала.. И ты не говори, хорошо? – было сейчас не время для обид. Вообще не время. Но маленький Хёк давно вырос, чтобы знать всю правду. А меня просят не плакать? Не ехать на похороны..? От меня что-то хотят вообще?

-Не звони мне больше.. – сдерживая внутреннего раненного зверька, скинула звонок, бросила телефон на пол, не заботясь о громких звуках. Всем пора вставать!

Нельзя так сладостно нежиться в тепле. Нельзя?

Со смертью не всё кончается – я знаю. Но меня душит осознание, что скоро я увижу папу, поэтому - да, нет смысла приезжать на похороны. Человек, который жил как собака – как собака и исчезает, потому что по нему больше некому скорбеть. А я выскорбила всё вчера, пока по полу собирала грязь и стены чужого дома.

Папа.. неси скорей фанеру и пару серебристых кнопок, чтобы залатать мою боль. Пусть я была тебе не нужна, только ты научил меня, что любить нужно пылко.. Ты сказал мне, что «прощаться – тоже искусство», когда я садилась в автобус, и проклинала тебя вслух, чтобы больше никогда не увидеть лицо, с большим количеством морщин и старческих родинок. Каяться не в чем, но я тоже приду с прощением.

И ты тоже.

Комментарий к 18.kinds of pain по части медицины не ручаюсь. пишу так - как хочу)

========== 19.полный дом ==========

— Это что, твоя семья?

— Нет, Аманда. Это птицы.

Дурнушка (Ugly Betty)

Голыми ступнями шлёпала тихо обратно, залезая в кровать, обязательно по серединке, где больше бесплатного подогрева. Ловлю отголоски сновидений, но они все воедино включали показ из старых записанных кадров, о которых я вспоминала только по праздникам, и то забыла счёт этим памятным датам.

-Кто звонил? – сопит Тэ, подминая меня под тяжесть своего тела – ему не особо интересно, просто он разбужен. На пару мгновений мне захотелось к кому-то прижаться, похныкать в плечо, с условием подарочной жалости, вместо остаточной ласки.

-Любовник. – Брешу осознанно – так проще.

На безучастный вопрос «что хотел?», следует пресное:

-Вернуться.

-Вернулся?