Район деревни Старокопытовки

Все это взрослые разговоры. Не только для Миши взрослые, но даже для многих взрослых людей. Когда сойдутся два философа, у них такие разговоры, что только в учебниках можно читать, а просто так и слушать не хочется. У себя дома, когда такое начинали говорить, Миша просто старался выйти из комнаты, а здесь, в Древнем Риме, не знаешь, куда выйти, куда войти. Вместо того, чтобы город смотреть, только теряешь драгоценное древнеримское время.

Ну, партизаны! Каждый из них партизан в своем времени, проводит диверсии в пользу будущих времен.

Заговорили об учениках. Сократ был доволен своими учениками, а Сенека недоволен, хотя у него был всего один ученик. Может, все дело в том, что он был императором? Хочешь испытать ученика, дай ему власть.

- Представляешь: поджег Рим, чтоб полюбоваться пожаром. А замечания делать не смей. Больше всего он не любит замечаний.

- Кто ж их любит? - улыбнулся Сократ.

- Вот сейчас приду домой и вскрою себе вены. Хватит с меня этой педагогической деятельности.

Мише стало неловко. Он тоже был ученик, а значит, был частично повинен в том, что некоторые учителя вынуждены вскрывать себе вены.

- Вы его на педсовет вызовите, - предложил он наиболее суровый способ воздействия.

- Какой там педсовет! Из педсовета никого в живых не осталось. И из родительского комитета тоже: этот мой воспитанник убил свою собственную мать.

Да, дисциплинка у них... У Миши в школе тоже с этим неважно, но педсовет и родительский комитет пока действуют.

- Если б не то, что он император, - вздохнул Сенека. - Он ведь и умный, и способный. Не был бы императором, был бы просто замечательный человек.

Сократ сказал:

- Считай, что он последний день император. Стоит мне проснуться, и он исчезнет, как дурной сон. Вы ведь мне снитесь, и хоть в жизни у меня никакой власти нет, но над своими снами я властен.

Но Сенека был умный человек. И не такая у него была жизнь, чтобы она могла кому-то присниться.

- А может, это ты мне снишься, Сократ? Ты ведь жил раньше, откуда ж тебе меня знать? А я о тебе слыхал, значит, ты мне можешь присниться.

- А Миша? Мы с ним прошли не один сон. Значит, и он тебе снится?

- И Миша снится. А почему бы и нет?

Миша совсем растерялся. Значит, все эти события и вообще вся его жизнь снилась не Сократу, а Сенеке?

- Э, нет, - сказал Сократ. - Мы с Мишей столько прошли, столько повидали. И фашистов, и вандалов, и татарское нашествие. И вот теперь еще ваш император... Как его?

- Нерон.

- Ну, вот, и о Нероне услышали. Тоже во сне. Чего только не увидишь, не услышишь во сне. Мне однажды, вы не поверите, Наполеон приснился. Как будто был такой император, захватил всю Европу и тоже напал на страну, где мы с Мишей партизанили. Ты партизанил с Мишей? А я партизанил. Так кому же он снится, я тебя спрашиваю?

- Вы говорили о Наполеоне, - сказал Миша, не желая быть яблоком раздора.

- Да, не поздоровилось этому Наполеону! Так же, как потом этому... Как его звали, Миша?

- Гитлер.

- Вот-вот, Гитлер. Ему бы тоже не поздоровилось, если б я не проснулся. Но я проснулся только для того, чтоб Мишу спасти. А так бы я подождал, когда бы его разделали. Вроде тевтонских рыцарей. Как их в Чудском озере топили! Я специально не просыпался, пока их не прикончили всех до одного...

Сократ рассказывал свои сны, а Миша рассматривал город. Что-то его заинтересовало чуть дальше, и он отошел чуть дальше... Потом еще и еще дальше... И потерял из виду великих философов.

Они этого не заметили. Наконец-то у них появилась возможность поговорить друг с другом.

Между тем Миша, разглядывая древние здания, дошел до самого дворца. Тут-то его схватили и привели к императору.

- Этот мальчишка, - доложил начальник стражи, - утверждает, что он здесь не живет, что он только снится...

- Кому же? - насторожился Нерон.

- Он говорит: либо Сократу, либо Сенеке. Одному из этих философов. Но Сократ отпадает: покойники не видят снов. Остается Сенека.

Нерон подошел к Мише, потрепал его по щеке.

- Такой хороший мальчик, а снится врагу престола. Почему ты не снишься своему императору?

Миша молчал.

- Как зовут тебя, мальчик?

Миша поднял глаза на Нерона и твердо сказал:

- Вы от меня ничего не узнаете.

- О, ты грубиян! Когда знакомятся, говорят имя. Вот меня зовут Нерон, а тебя?

Миша молчал.

- Значит, снишься Сенеке, врагу империи. А ведь за это дело... Что у нас за это дело? - спросил он у начальника стражи и, не дожидаясь ответа, продолжал: - Да, за это дело у нас... В общем, строго. Так как тебя зовут?

- Миша...

Нет, это сказал не Миша. Миша молчал. Если он не испугался фашистов, то испугается он какого-то императора!

Миша молчал. Это сказал кто-то рядом. Сначала тихо, потом громче:

- Миша!

И еще громче:

- Миша! Миша, проснись!

И Миша проснулся.

Он сидел за столом, положив голову на десятитомник "Всемирной истории". За его спиной стояла мама и строго спрашивала:

- Это ты так учишь историю? Ой, смотри, не видать тебе деревни Старокопытовки, бабушке двоечники не нужны.