Райские новости

Бернард шел по коридору за миссис Джонс и ее ре­бенком — они шлепали босыми ногами по гладкому деревянному полу — и думал о том, что, может, ему то­же следовало разуться. Женщина постучала в дверь и открыла ее, не дожидаясь ответа.

— Миссис Ридделл, вас пришел проведать ваш пле­мянник из Англии.

Урсула лежала на низкой раскладушке, укрытая лишь хлопчатобумажной простыней. Одна рука, в гип­се и на перевязи, покоилась поверх простыни. Когда Бернард вошел в комнату, тетка приподняла голову и протянула, приветствуя его, здоровую руку.

— Бернард, — хрипло проговорила Урсула. — Как хорошо, что ты здесь. — Он пожал ей руку и поцеловал в щеку, и она снова откинулась на подушку, продолжая крепко сжимать его руку. — Спасибо, — прохрипела Урсула. — Спасибо, что приехал.

— Ну, я вас оставляю, — сказала миссис Джонс, уда­ляясь и закрывая за собой дверь.

Бернард придвинул к раскладушке стул и сел. В свое время он навещал нескольких раковых больных, но все равно потрясенно смотрел на страшно исхудалые руки, тусклую желтоватую кожу, резко выступающий под тонкой хлопчатобумажной рубашкой гребень ключиц. И только в ярко-голубых, как у отца, глазах, глубоко запавших в обведенные темными кругами глазницы, неукротимо светилась жизнь. Бернард с тру­дом мог связать эту изможденную седую старуху с жиз­нерадостной, пышущей здоровьем блондинкой в пла­тье в горошек, которая столько лет назад появилась в их доме в Брикли, осыпая изумленное и слегка шоки­рованное семейство американскими конфетами и американскими гласными. И тем не менее это его тет- ка — семейное сходство не вызывало сомнений. Голо­ва Уолшей, которую невозможно было не узнать — уз­кая, с высоким лбом и орлиным носом, — казалась почти что черепом. Бернард словно на мгновение уви­дел, как будет выглядеть на смертном одре его отец — или он сам.

— Где Джек? — спросила Урсула.

— Боюсь, что с папой произошел несчастный случай.

Бернард был поражен остротой собственного ра­зочарования, когда сделал это признание. Он осознал, что всю последнюю неделю лелеял некую сентимен­тальную фантазию, в которой величаво возглавлял трогательное воссоединение брата и сестры — слезы, улыбки и скрипичная музыка. В этом инциденте по­страдал не только таз отца, но и его, Бернарда, тще­славие.

— О боже, — проговорила Урсула, когда он кратко отчитался о событиях дня. — Это ужасно. Джек будет винить в этом меня.

— Он будет винить меня, — возразил Бернард. — Я сам себя виню.

— Ты не виноват.

— Мне нужно было как следует за ним следить.

— Джек всегда испытывал священный ужас перед переходом улиц. Доводил маму до исступления, когда мы были детьми. Ты уверен, что страховка покроет все расходы?

— Да вроде бы. Включая дорогу домой... похоже, что мы пробудем здесь больше двух недель.

— О, кстати, вспомнила — ты получил деньги в банке?

— Да. — Он похлопал по распухшему бумажнику в нагрудном кармане рубашки.

— Боже мой, Бернард, ты что, разгуливаешь с двумя с половиной тысячами долларов наличными?

— Я приехал сюда прямо из банка.

— Тебя могут ограбить. В наши дни в Вайкики пол­но преступников. Бога ради, переведи все это в дорож­ные чеки или спрячь дома. В буфете на кухне для этих целей стоит коричневая банка из-под печенья.

— Хорошо. Но как ты, Урсула? Как ты себя чувству­ешь?

— Да я ничего. Вообще-то не слишком хорошо, ес­ли быть откровенной.

— Тебя мучают боли?

— Не очень. Я принимаю таблетки.

— Миссис Джонс говорит, что ты мало ешь.

— Мне не нравится ее стряпня. Она с Фиджи или с Филиппин, откуда-то из тех мест, у них другая кухня.

— Ты должна есть.

— У меня нет аппетита. И запоры мучают с тех пор, как я здесь. Мне кажется, это из-за болеутоляющего. И такая жара, будь она неладна. — Урсула обмахнулась краем простыни. — До этого района Гонолулу пассаты, как видно, не добираются.

Бернард оглядел маленькую голую комнату. Жалю­зи на окне были сломаны и висели косо, загораживая вид на задний двор, который, судя по всему, был зава­лен отслужившей свой век домашней бытовой техни­кой — холодильники и стиральные машины ржавели и зарастали травой. На стене, там, где в комнату просо­чилась, высохнув затем, дождевая вода, осталось пятно. Деревянный пол был покрыт пылью.

— В больнице не могли подыскать для тебя чего-нибудь получше?

— Это было самое дешевое место. Моя страховка рассчитана только на госпитализацию, но не на после­дующий уход. Я не богата, Бернард.

— Но разве твой муж, твой бывший муж...

— Алименты не выплачиваются вечно, ты же зна­ешь. В любом случае Рик умер. Он умер несколько лет назад.

— Я не знал.

— Никто в семье об этом не знал, потому что я не сообщила. Я в основном живу на социальное пособие, а это нелегко. Дело в том, что стоимость жизни в Гоно­лулу самая высокая в Штатах. Почти все нужно заво­зить. Это называют налогом на рай.

— Но у тебя же есть сбережения?