Райские птицы из прошлого века

Я увидел, как дрожат стены храма. По ним стремительно расползались трещины, из которых сочился белый песок. Кровь пустыни грозила заполнить все пространство, а люди застыли, словно не замечая нависшей над ними опасности.

– Бежать надо! – крикнул я.

И не был услышан. Лишь Эстер Гордон, глядевшая печально, с укором, произнесла:

– Беги.

Я бросился прочь, оскальзываясь на песке, падая в него, утопая и захлебываясь. Я выползал, барахтался, уподобившись египетскому скарабею. И я все-таки выбрался.

Пустыня доедала храм. Ее мягкие губы пережевывали статуи и колонны, крошили их прежде, чем проглотить, и проглотив, сыто постанывали. Низкое солнце разливало кровавые закаты, и я ощущал одновременно палящий жар и ледяной арктический холод.

Я нашел верблюда и, взобравшись на его спину, сумел лишь обнять животное.

Очнулся я уже в знакомом мне оазисе, и смуглокожая девочка с синими глазами поила меня водой.

– Это неправда! – сказал я ей на английском. – Это неправда!

Девочка засмеялась и протянула ладошку, требуя денег. Но разве у меня были деньги? Я утратил все – и винтовку, и пистолет, и даже нож, который всегда носил при себе. Моя одежда превратилась в лохмотья, часы исчезли, равно как и ботинки.

– Все это неправда, – я откинулся на циновки и смежил веки, представляя, что сейчас очнусь от этого ужасного сна. Но он продолжался.

Бедуины оставили мне жизнь и свободу. Более того, они проводили меня к ближайшему городу, где на каменистой почве древнего мира прорастала цивилизация. Будучи слабым и растерянным, я совершил глупость, попытавшись рассказать обо всем, свидетелем чему стал. Но мне не поверили. Сначала недоверие было скрытым, насмешливым, но чем больше я говорил, тем сильнее чурались меня люди.

Однажды я понял, что следует остановиться, иначе скоро меня объявят душевнобольным. И я бы смирился, когда бы признание принесло хоть какое-то облегчение. Но нет, Эстер Гордон нашла меня и не собиралась отпускать. Каждую ночь она проникала в мои сны и подолгу говорила, убеждая меня не сопротивляться истине.

Но как мне было принять истинность ее слов?

И тогда я сбежал из Египта, надеясь, что она потеряет мой след. Я путешествовал по миру, не зная, куда приведет меня дорога. Я побывал во влажных тропических лесах, где обитают чернокожие пигмеи и люди гигантского роста. Я стоял на порогах заброшенных храмов и говорил с богами, чьи имена навсегда были стерты из памяти мира. Я сидел у костров каннибалов, затачивавших зубы остро, на манер клыков, и слушал завывания шаманов, чьи тела были сплошь покрыты татуировками, а глаза – слепы…

Я искал ответов, но не находил.

И настал тот час, когда мир иссяк, и я понял, что должен вернуться.

Действие третье: Суды и пересуды

Тевису Клайду Смиту, январь 1928 года

Я не солгал тебе в тот субботний вечер, когда сказал, что уезжаю на следующее утро; я действительно собирался это сделать, но наступившее утро обещало дождливый день; я все колебался, как мне поступить, но Труэтт уговорил меня остаться. Мы пошли к Ручью, как собирались еще давным-давно, и бродили там довольно долго. Мы вернулись после полуночи, вот почему я не заглянул к тебе в воскресенье утром.

Давай поговорим о жизни; сегодня вечером я чувствую себя чертовски усталым. Кто ты? А кто я? Слушай, я скажу тебе: Жизнь – это Сила, Жизнь это Электричество. Ты и я – атомы этой силы, зубчики в колесах Вселенной. Жизнь непредсказуема, так же, как и самые тривиальные происходящие с нами события, но есть дороги, по которым мы идем и не можем с них свернуть. Или ты думаешь, что можем? Тогда поднимись хотя бы на семь дюймов над землей и попробуй остаться в таком положении без какой-либо поддержки; посмотри на звезду невооруженным взглядом и скажи мне, растет ли на ней трава; нырни на дно океана и поднимись обратно или пройдись по воде; попробуй прожить тысячу лет.