Райский

— К твоему сведению, шлюха из социального обеспечения, на прошлой неделе совет директоров "Ангелвью" единогласно проголосовал за то, чтобы вернуть мистеру Портеру его работу. Мистер Анжелл сам встал на защиту мистера Портера и потребовал, чтобы его восстановили в должности. Я удивлена, что ты не столкнулся с ними, они были в кампусе всю прошлую неделю.

Я замираю, все мое тело напрягается.

Когда я поворачиваю голову в сторону Сэйнта, он смотрит не на меня, а на Лорел, его рука сжата в кулак на столе.

— Разве ты не предупредил свою маленькую мазохистку о мистере Портере? — она задает ему вопросы, и что бы он ни говорил ей, она с трудом сглатывает. — Она выглядит такой потрясенной.

Он знал. Он знал, что Дилан вернется, и не сказал ни слова.

Я встаю на ноги, нуждаясь в том, чтобы уйти от всех них. Я не могу быть здесь прямо сейчас, иначе я могу сойти с ума, черт возьми.

Дилан, наконец, поднимает глаза на мои резкие движения, его глаза сужаются и следуют за мной, когда я направляюсь к двери.

— Куда вы собираетесь, мисс Эллис?

Я не смотрю на него.

— Продолжайте и просто доложите обо мне директору Олдриджу. Избавьте себя от всех хлопот.

Я услышала, как его стул заскрипел по полу, когда он, без сомнения, вскочил на ноги. Я все еще не останавливаюсь.

Даже когда он добавляет: — Могу я просто доложить и о вас директору Олдриджу, мистер Анжелл?

— Да пошел ты, — огрызается Сэйнт.

Я знала, что он последует за мной. Он просто не знает, когда нужно дать человеку подышать свежим воздухом. Тем не менее, я не останавливаюсь, пока мы не достигаем конца коридора, и тогда он хватает меня за руку и разворачивает лицом к себе.

— Мэллори, просто послушай…

Я бью его. Просто даю ему пощечину прямо по лицу. Он выглядит на мгновение ошеломленным, что вполне понятно, учитывая, насколько сильным был удар. На его щеке уже есть сердитая красная отметина.

Это подходит ему как аксессуар, который давно назрел.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — требую я.

— Я знаю, что это выглядит плохо…

— Заткнись! — кричу я. — Ты не можешь говорить. Ты трахаешь меня на каждом шагу, при каждой возможности, и я была идиоткой, думая, что, может быть, ты изменился. Сидеть и думать о тебе и терять сон из-за тебя, когда все вокруг меня и так горит. Но нет, ты никогда не меняешься. Сколько времени тебе понадобилось, чтобы сбегать к своему папочке после того, как я рассказала тебе о том, что случилось в Джорджии? Это было в тот же день или ты дал ему неделю? Что будет дальше, Сэйнт?

Он сглатывает, его кадык подпрыгивает.

— Я бы никогда этого не сделал.

— Враньё. Для тебя нет ничего святого. Ты рассказал всей школе о моем выкидыше и моей матери, так что меня не должно шокировать, что ты воспользуешься каждой уязвимостью, которую я достаточно глупа, чтобы показать тебе, и используешь это, чтобы причинить мне боль. Ты способен на все.

— Я пытался не пустить тебя в тот класс. — указывает он, притягивая меня ближе к себе и хватая за запястье, когда я снова начинаю его бить. — Ты не стала меня слушать.

Когда я смеюсь, в этом звуке нет юмора.

— Это был твой план на неопределенный срок? Не позволяешь мне ходить на занятия? Ты собирался увезти меня завтра? На следующий день? Как долго ты думал, что сможешь продолжать это дерьмо? Какой была твоя конечная цель, Сэйнт?

— Чтобы ты, блядь, была в безопасности! — кричит он, отпуская меня, чтобы вскинуть руки в воздух. — В безопасности от моего отца и его чертовых игр. Как ты думаешь, почему я следил за тобой повсюду? Как ты думаешь, почему я…

Он замолкает, его прерывистое дыхание обдувает мое лицо, и мне кажется, что воздух выбили из моих легких, когда я, наконец, перевариваю то, что он только что сказал, и то, что Лорел сказала мне в классе. Потому что теперь его странное поведение имеет смысл.

Он пытался уберечь меня от встречи с его отцом.

— Если ты так беспокоишься о том, что твой отец придет за мной, ты должна знать, чего он хочет, — шепчу я. — Скажи мне, Сэйнт, почему твой отец так ко мне относится?

Его ноздри раздуваются, и в течение нескольких минут я не думаю, что он ответит мне.

Но потом он меня удивляет.

— Я понял, почему, и я думаю, что ты тоже знаешь причину.

Взгляд, который я устремляю на него, напряженный, лихорадочный, и в течение долгого времени ни один из нас не шевелится.

— Знаешь, что я поняла? — бормочу я, как только слова снова находят мои губы. — Со мной ничего, кроме плохого, не случалось с тех пор, как я встретила тебя.

Я не даю ему шанса ответить или защититься. Я не жду, пока он прикоснется ко мне, и не пытаюсь успокоить свой гнев поцелуями.

Отвернувшись от него, я оставляю его позади.

Той ночью, когда я валяюсь в одиночестве в своей комнате, громкий стук в дверь пугает меня. Моя первая мысль, что это Сэйнт, и я планирую проигнорировать его, но затем раздается второй стук, за которым следует знакомый голос.

— Мы пришли с едой и выпивкой, женщина, открывай!