Райское место

«Все очень просто, – сказал Франко, когда они наконец успокоились. – Входим в дом, вяжем мужа и детей, затыкаем им рты, а потом приказываем Мариан раздеться». «Да на кой черт мне это нужно», – сказал Поло, слегка покривив душой, потому что в душе-то этой ему хотелось взглянуть на голую донью – просто так, из чистого любопытства и чтобы рассеять сомнения. «Ну и ладно, я этим займусь, а ты делай, что хочешь», – продолжал толстяк. Поло промолчал. Он продолжал пить, пока резкий вкус не притупился, а шорох дождя вокруг и звуки, долетавшие до него из развалин – наверно, это сновали в сорняках ящерицы или ползал краб, растревоженный полнолунием, – замерли и слышался только голос толстяка, теперь говорившего почти шепотом, словно кто-то мог услышать его в этих джунглях, а Поло вдруг спросил себя – а почему бы и нет? Все вдруг утратило смысл и стало безразлично. В конце концов, какое дело ему до того, что случится с этой бабой и со всей ее невыносимо заносчивой семейкой – так им всем и надо! Ведь для него это шанс послать подальше Прогресо и материн дом, и вырваться из когтей Сорайды, и отделаться от этой гнусной работы, так похожей на изнурительный подъем по бесконечному склону. Все сделает толстяк, он знает все привычки и обычаи хозяев, знает даже, что их горничная Грисельда по воскресеньям уезжает в Прогресо, а возвращается в понедельник спозаранку. Знает, что надо застать их врасплох, спящими, на рассвете – войти через кухню, потому что они беспечно оставляют дверь открытой, связать и избить, дать толстяку натешиться вдоволь, а потом вынести все, что можно, а изюминка – в том, чтобы все подумали, что работали профессиональные налетчики, умелые и безжалостные. Сложить добычу в хозяйкин джип и выехать через ворота для жильцов, благо шлагбаум поднимается автоматически, и никому не разглядеть, кто там за рулем, тем более что они натянут маски, и если провернуть все до конца недели, в следующее воскресенье, то и с охранником хлопот не будет, потому что ночью дежурит Росалио, а этому раздолбаю все до одного места, задрыхнет еще до полуночи.