Ракетное утро России (СИ)

Вторым номером, за штурмана и бортинженера, летали исключительно военные лётчики. Управление было дублировано. При сноровке, а Георгию её не занимать, «Кондор» мог пилотировать один человек, разрываясь между управлением самолётом, регулировкой подачи топлива и навигационными манипуляциями.

Каждый день в испытательных цехах ревели турбины. Георгий, формально главный инженер всего двигателестроения, не мог уже особо повлиять на процесс, затормозить или ускорить его. Время индивидуальных изобретений ушло, это чувствовалось ещё в Москве. Техника двигалась большими коллективами, плановой работой, а не благодаря озарениям. Если сбежать в Париж, Дорнебергер немедленно поставит на вакантное место толкового управленца.

При заходе на посадку Георгий специально сделал ошибку. «Кондор» подпрыгнул от резкого удара колёсами шасси по бетону, как говорят авиаторы – «дал козла». Выбравшись из кабины, испытатель тотчас направился к начальнику.

- Не справляюсь, герр Дорнебергер. Непосильная нагрузка за кульманами и в цехах, а ещё за штурвалом… Сдаюсь. Пусть летают другие.

- Юрген, мальчик мой! Я давно тебе твердил то же самое. Главное твоё достоинство – ум, а рисковать головой ради проверки твоих находок надлежит другим. Я с радостью отстраняю тебя от полётов, - пожилой немец отечески улыбнулся, но стоило расслабиться от мысли, что в Варшаву полетят другие, он тут же добавил: - После рейда с бомбами. Слишком важное дело. Справишься – и на покой, в воздух будешь подниматься только на маленьком авионе в своё удовольствие. Договорились?

Наконец, потратив две недели вместо двух дней, в Рюссельхайм вернулась Элиза. Она приехала днём и ждала дома, когда вернулся Георгий.

Сняв пальто, он не знал как себя вести. Расстались в ссоре, и осадок накопился толщиной с палец. Женщина ничего не стала объяснять и говорить. Просто подошла и прижалась всем телом. Чувствуя себя неловко, Георгий обнял её.

- Ты устал? Ужин готов. Я отпустила Гертруду. Поедим вдвоём.

Он понял, что о поездке не стоит расспрашивать.

Ночью Элизу словно подменили. Если первый год был как медовый месяц, и она, не скрывая искушённости, научила друга многим смелым премудростям пикантного свойства, то со временем их альковные отношения переросли в пресно-супружеские. И вдруг она превзошла саму себя, провоцируя Георгия на новые неистовства.

Утром он, основательно не выспавшийся, но довольный, радовался, что в этот день не придётся пилотировать «Кондор». Не ровен час, уснул бы в кабине из-за любовного истощения.

Его подруга подготовила новый сюрприз. Уставшая за ночь не меньше, встала раньше и сама приготовила завтрак, словно законная благодетельная супруга. Сама же накрыла на стол в столовой, примыкавшей к кухне.

А вместо «приятного аппетита» обрушила на сотрапезника ушат ледяной воды.

- Если канцлер не подпишет с Россией перемирие до конца весенней распутицы, русские начнут наступление. Он не нашёл ничего лучшего, кроме как сбросить бомбы немедленно, не дожидаясь второго «Кондора». Думает, обозлив их ещё более, выторговать лучшие условия.

Георгий чуть вилку не уронил.

- А твои покровители…

- Этот негодяй закусил удила и никого не желает слушать. Боится за свою власть, если война кончится столь бесславно, и Германия потеряет завоевания Мировой войны. В Польше бушует восстание – на западе страны немцев убивают из-за угла, стреляют с чердаков, те не остаются в долгу… Столько крови!

- Заодно пришили главного соперника Эрхарда на парламентских выборах.

- Адольфа Гитлера? Читала. Мерзкий был тип, не жалко. Не удивлюсь, если Эрхард сам приказал его убрать под шумок. Дорогой, игра пошла с максимальными ставками. Жизнь одного человека в ней ничего не значит. Даже нас с тобой.

- То есть – уезжаем?

Он видел, что спрашивает зря. Элиза, в полной боевой раскраске и экипировке одетой к выходу женщины, напоминала пантеру перед прыжком, а не кролика перед бегством.

- Напротив. Ты летишь. Сбрасываешь бомбы в озеро на германской территории. И садишься в Варшаве.

- У русских?! Но…

- Так надо.

- Но со мной будет второй пилот из люфтваффе.

Элиза небрежно поправила чёлку, заглянув в карманное зеркальце.

- Он не помешает.

Георгий едва не стонал.

- Если я долечу до Варшавы, если на посадке меня не собьют, потом если не возьмут в плен как вражеского лётчика… Голова идёт кругом. Наверно, я должен предупредить проклятого Клауса, чтоб он связался с русскими…

- Не трудись.

Вконец сбитый с толку, мужчина только молчал, сжимая бесполезную вилку – есть не хотелось совершенно. Яичница с беконом, недоступная в военное время большинству подданных Рейха, черствела в тарелке. Наконец, он вымолвил:

- Я никуда не полечу.

И тогда Элиза произнесла слова, окончательно поставившие его мир вверх тормашками. Сказала по-русски, хоть они последние годы говорили только по-немецки.

- Может, хватит глупить? Как говорил Гейне, жизнь коротка, чтобы делать слишком много глупостей. Отзыв на пароль можешь не вспоминать.

* * *