Ракетный центр Третьего рейха

Ракета поднялась на высоту примерно 200 метров и начала запланированное отклонение. Я беспечно заметил, что нахожусь на траектории полета. Меня захлестнул рев двигателя. Шляпа едва не свалилась, когда я запрокинул голову, чтобы посмотреть. Всегда трудно определить точное положение ракеты в полете. Когда она достигает определенной высоты, неизменно кажется, что ракета прямо у тебя над головой.

Вдруг на высоте примерно 300 метров огненная струя исчезла, и через минуту наступила мертвая тишина. Я наблюдал, как ракета пролетела еще несколько десятков метров. После выключения двигателя она должна была упасть по траектории узкой петли.

Ракета летела прямо на меня!

Я сразу забыл о том, что мечтал стать ракетчиком. Вскочив, я рванул к морю. За долю секунды я увидел, как с дюны убегают 100 с лишним солдат. Находящийся непосредственно под ракетой мужчина изо всех сил бежал в укрепленную бетоном кабину с релейным шкафом.

Меня всегда поражало, что в подобной ситуации можно увидеть так много за несколько секунд. Я бежал, не разбирая дороги. Пробежав около 60 метров за время мирового рекорда, в чем не сомневаюсь, я упал на землю головой в сторону ракеты. За эти несколько секунд ракета № 17 047 перевернулась носовой частью вниз и летела, как гигантская бомба. Я слышал лишь свистящее шипение огромного снаряда. Мгновение спустя ракета пронзила мягкий грунт, а затем раздался оглушительный взрыв. На секунду меня ослепила вспышка, но я не почувствовал ни ударной волны, ни шока. В тот же миг увиденное заставило меня вскочить и отбежать на еще большее расстояние. От взрыва в воздух поднялись тонны грязи и каменистых обломков, которые разлетелись во всех направлениях. Пробежав еще 30 метров, я оказался в бе зопасном и тихом месте. У меня появилось время подумать.

За прошедшее время я действительно не чувствовал страха и беспокойства. Прошел примерно час, прежде чем я внезапно ощутил шок – у меня ослабли ноги, мне захотелось присесть.

Но тогда любопытство взяло верх. Поднявшись, я побежал обратно и увидел гигантский кратер диаметром и глубиной примерно 10 метров. Он уже начал заполняться грунтовыми водами. Были видны отдельные части ракеты: яйцевидный контейнер с перекисью водорода, сильно поврежденная камера сгорания, несколько покореженных топливных трубопроводов. Я снова уловил специфический запах варенья из крыжовника. Кратер был глубоким, поэтому я не почувствовал ударной волны. Энергия взрыва оказалась направлена вверх.

Ко мне присоединился один из наших фотографов, спрятавшийся в кабине с релейным шкафом. Через минуту, тяжело дыша, подбежали Мюнц и пусковой расчет. Остановившись, они с благоговением уставились на кратер. Потом они увидели нас на противоположной стороне.

– Как вам удалось так быстро сюда добраться? – воскликнул Мюнц.

– О, я был поблизости, когда она упала, – ответил я как можно небрежнее.

Мюнц вытаращился на меня:

– Ну, так расскажите нам, каково убегать от ракеты!

После мне пришлось не один раз рассказывать зачарованной аудитории о тех секундах, когда я едва не погиб.

В конце апреля 1944 года, когда я шел на совещание в Строение-4, созванное для решения трудностей с испытаниями серийных ракет, меня остановил фон Браун.

– Я хотел бы поговорить с вами после, – сказал он с улыбкой. – Зайдите ко мне, хорошо?

Я прибыл в его кабинет примерно через час, там уже были Шиллинг и Штейнхоф. Фон Браун сразу перешел к делу:

– Отдел производства завален срочными и чрезвычайно срочными запросами от различных групп на установку экспериментальных приборов для ракет. Некоторые из них совместимы с ракетами, некоторые нет. Отдел производства не в состоянии понять и оценить примерную актуальность этих запросов. Нам нужна координационная группа. – Он наклонился вперед. – Вы уже обладаете всеобъемлющими знаниями основных систем и знаете, к каким результатам могут привести проблемы во время испытаний. Вы хорошо справляетесь с экспертизой серийных ракет. Заинтересует ли вас новая должность?

– Да, – сказал я не колеблясь. – Заинтересует.

Проблема была мне понятна. Она тревожила не только работников в сборочном цехе, но и сотрудников ИС-7. Ракеты прибывали с устройствами, препятствующими сборке оборудования, которое собирались установить мы, когда ракета была фактически на стенде. Кроме того, мы постоянно получали в последнюю минуту заявки на то оборудование, которое в значительной степени противоречило работе ранее установленных приборов. Все это вызывало недовольство различных отделов. В таких заявках часто давались ссылки на властные структуры, делались намеки на немедленный крах всего проекта или даже проигрыш в войне в случае неоперативного выполнения заявки. Времени на проверку всех этих утверждений, естественно, не было.