Ракеты и подснежники

Весть о случившемся довольно быстро распространилась среди офицеров на позиции, стала предметом оживленного обсуждения. Техники-холостяки увидели в этом повод подтрунить и пошутить над нами, "женатиками": "Ну, держитесь, будут вам на обед вместо пирогов и пышек синяки и шишки!" А мне вовсе было не до смеху. Неужели и Наташке досталось? Подробности о поездке женщин, которые передавались и пересказывались офицерами, не развеселили, а, наоборот, испортили мне настроение. Впрочем, за шутками техников тоже скрывалась затаенная тревога. Оказывается, женщины и два солдата мужественно боролись с дорогой: ломали руками ветки, подкладывали под колеса, толкали машину километра два, увязая в грязи и падая... Доконал их Чертов лог: машина окончательно засела. Накануне лепил снег с дождем, и нашу таежную "автостраду" развезло совсем. Женщины вернулись в городок пешком...

Рассказ Юрки подстегнул меня: надо пойти, что там с Наташкой? Я торопливо зашагал с позиции. В конце концов правильно, что взяли в оборот начальство: обещать только, сулить золотые горы!.. Беспокоила смутная тревога. Воображение рисовало исцарапанные Наташки-ны руки, разорванное платье, смертельно усталый вид: она ведь никогда не испытывала подобного!..

Однако ничего похожего я не увидел. Возле казармы уже шла более или менее спокойная беседа; кульминация, видимо, была позади. Молозов что-то веско говорил еще женщинам. Наташка в грязном светло-полосатом пальто сидела неподалеку на бревне-кругляке, рядом лежала пустая хозяйственная сумка. Глаза, сухие, потухшие, уставились в темно-серую стену лесной чащи. На меня она посмотрела бегло, опустила голову. Я подумал -- сейчас расплачется. Быстро подошел к ней.

-- Знаю все, Наташа... -- сказал я, надеясь упредить ее. -- Как у тебя самочувствие? Руки, лицо? Не поранилась?

Она, не поднимая головы, ответила:

-- Нет. Но... обедать, Константин... -- печальная улыбка тронула ее губы, -- можешь разве обещаниями...

-- Не переживай! Подумаешь, обеда нет! Если бы в этом только была вся печаль! Думал, с тобой что-нибудь...

Она поднялась, я взял ее пустую сумку. Возле Молозова еще стояли три женщины, что-то доказывая ему. Заметив, что мы собрались уходить, майор быстро подошел, нахмурился, будто ему это было и неловко и в то же время приятно говорить об этом, сказал:

-- А вам, Наталья батьковна, спасибо за мужественный поступок. Без вас, может, и спустили бы под откос в Чертовом логе машину.

Не ответив, Наташка пошла по тропинке. Вот тебе и на! Я удивленно взглянул на Молозова, он чуть качнул головой: иди!

Дома она опустилась на табуретку. Не раздеваясь, зажал легонько ее голову в своих ладонях, повернул к себе. Наконец должен разобраться, понять ее, выяснить причины ее состояния -- молчаливости, задумчивости, какой-то потерянности во взгляде. Только ли из-за этой академии, привходящих неурядиц в нашем устройстве?.. То, что не знаю ее, сегодняшний случай -- лишний пример...

-- Собирался поговорить с тобой... о делах, настроении...

-- Что тебе мое настроение? -- озлилась она, отстранив мои руки. -- Ты занят своими тренировками, готовностью, прибором. А мой удел -- вот беспокоиться об обедах.

-- Но, Наташа...

Послышался негромкий стук в дверь.

-- Да.

Вошла Ксения Петровна, опираясь на палочку. От нее не скрылось наше настроение.

-- Извините, что ворвалась непрошеной кумой. Пойдемте к нам, обед у меня есть -- стынет уже. Куда денешься, если такой случай! Не стесняйтесь, по-свойски, по-соседски... Наталья Всеволодовна!.. Константин Иванович!..

Мы попытались отказаться. Но пришел сам Климцов, взял Наташу под руку, шутливо сказал:

-- Приглашение старших -- это приказ по армейским порядкам. А за невыполнение приказа можно и гауптвахтой не отделаться!.. И потом -- мне надо бояться двух женщин, чего доброго, можете ведь продолжить сегодняшний бунт!

Обед прошел, однако, невесело, хотя Климцовы старались сгладить обстановку. Наташка по-прежнему была молчалива и почти ничего не ела. Вернулась и легла на кровать, поджав ноги. Затевать свой разговор с ней мне показалось теперь ненужным: момент потерян. Ксения Петровна помешала, но я не знал даже -- хорошо это или плохо. Ладно, как-нибудь в другой раз.

Вечером мы отправились в кино. Но без происшествий не обошлось. Перепрыгивая через колею, заполненную мутно-желтой водой, Наташка поскользнулась. Не успел ее удержать, и она зачерпнула ботиком воду. Повернувшись, молча пошла назад.

Дома она, несмотря на мои просьбы, наотрез отказалась:

-- Не пойду! Никуда не пойду!

Она уткнулась в подушку...

13