Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды

Превыше Аполлона вознести;
Или дивясь, как сэр Топаз прекрасен,
В тон хвастуну нелепицы плести;

Хвалить красу тех, кто от пива красен —
И не краснеть; но взглядом принца есть
И глупо хохотать от глупых басен…

Репродукция виндзорского портрета Анны Болейн висит в моей комнате. Глядя на него, хочется воскликнуть пушкинскими словами: «волшебный карандаш» Гольбейна! Думается, именно этот портрет — да еще воспоминания о Виндзоре — внушили стихи о поэте и Анне:

Песня о несчастной королеве Анне Болейн и ее верном рыцаре Томасе Уайете

Милый Уайет, так бывает:
Леди голову теряет,
Рыцарь — шелковый платок.
Мчится времени поток.

А какие видны зори
С башни Генриха в Виндзоре!
Ястреб на забрало сел,
Белую голубку съел.

«Они-сва кималь-и-пансы…»
Государь поет романс
Собственного сочине…
Посвящает их жене.

Он поет и пьет из кубка:
«Поцелуй меня, голубка».
И тринадцать красных рож
С государем тянут то ж:

«Они-сва кималь-и-пансы…» —
И танцуют контрадансы
Под волыночный мотив,
Дам румяных подхватив.

А другие англичане
Варят пиво в толстом чане
И вздыхают говоря:
«Ведьма сглазила царя».

…В темноте не дремлет стража,
Время тянется, как пряжа,
Но под утро, может быть,
Тоньше делается нить.

Взмыть бы, высоко, красиво,
Поглядеть на гладь Пролива! —
Гребни белые зыбей —
Словно перья голубей.

Улетай же, сокол пленный!
Мальчик твой мертворожденный
По родительской груди
Уж соскучился, поди.

Ракушка седьмая. Виндзор (Продолжение: граф Сарри)

Второе, что мне крепко запомнилось из поездки в Виндзор, кроме Капеллы Св. Георгия, это как мы поднимались на старинную башню (не то Генриха III, не то Эдуарда III), с которой открывался широкий вид на окрестности замка, на Темзу и заречные луга. И так прочно оно соединилось в голове со стихами Генри Говарда, графа Сарри, который провел в этом замке свои отроческие годы (а потом дважды ссылался сюда за скверные проделки), что сейчас и не вспомнить, перевел ли я их до своей поездки или после.

Весна в Виндзоре
Устало подбородком опершись
На руку, а рукой — на край стены,
Тоскуя, поглядел я с башни вниз —
И удивился зрелищу весны,
Вновь разодевшей в пух цветущий луг,
Вновь разбудившей птах в тени дубрав;
И так нежданно вспомнилась мне вдруг
Веселая пора любви, забав,
Нестрашных бед и сладостных тревог,
Всего, чего вернуть не станет сил,
Что шумных вздохов я сдержать не смог
И жаркими слезами оросил
Дол, зеленевший юною травой, —
И чуть не спрыгнул сам вниз головой.

Вот на этот самый край стены опирался граф Сарри и видел примерно ту же картину, что вижу я сейчас. Сонет «Весна в Виндзоре» написан, надо думать, во время его второго заточения в Виндзор в 1543 году — за ночной дебош в Лондоне, когда он с друзьями шатался по городу и развлекался битьем окон из рогатки. «Как это вышло?» — с очаровательной наивностью спрашивает поэт.

Как вышло, что моей тюрьмой ты стал,
Виндзорский замок, где в былые годы
Я с королевским сыном возрастал
Среди утех беспечных и свободы?

Королевский сын — это побочный сын короля, носивший имя Генри Фицроя, графа Ричмонда. Они были ровесники, и графа Сарри неспроста выбрали товарищем его отроческих лет — сын герцога Норфолка, он и сам был королевской крови, причем и по мужской, и по женской линии.