Рамаяна

Тут подлинный облик побочного брата Куберы
Явил соблазнитель, ее устрашая сверх меры.

Личину монаха он сбросил, притворством наскуча,

И встал перед ней красноглазый, огромный, как туча.

Очами багровыми Ланки властитель постылый

Уставился в лотосы — очи царевны Митхилы.

В одежде из пурпура, златом тяжелым украшен,

Он, десятиглавый и двадцатирукий, был страшен.

А вихрь благовонный, над братом Куберы побочным

Кружась, на лету осыпал его ливнем цветочным.

Сказал он отважного Рамы прекрасной супруге,

На облик его супостата взиравшей в испуге, —

Сказал темнокудрой, убор огнезарный носящей,

Летающих Ночью властитель великоблестящий, —

Сказал дивпобедроя красавице Десятиглавый:

«Тебе, несравненная, надобен муж величавый,
Как я, в трех мирах осиянный немеркнущей славой!

Покинь человека! Моей не противься приязни.

Ты мне, как супругу, предаться должна без боязни.

О женщина, мужу ты будешь творить угожденье.

Ко мне вожделеньем пылая, вкусишь наслажденье».

Был Равана страстью своей ослеплен сумасбродной.

Как Рохини — Будха, царевну схватил злоприродный.

За темнокудрявые волосы Десятиглавый

Пребольно поймал ее левой рукою, а правой

Округлые бедра обвив, соблазнитель постылый

К себе прижимал благородную деву Митхилы.

Тогда божества, населявшие чащу лесную,

Гонимые страхом, пустились бежать врассыпную:

Ведь это страшилище гороподобное было,

Клыкастое, полное силищи, злобное было!

За Раваной тут с высоты колесница спустилась.

Он ликом был грозен, как туча, что в небе сгустилась,

А эта повозка златая, отменной чеканки

Была отнята у Куберы властителем Ланки.

Царевну в охапку схватил он могучею дланью.

Ее в колесницу внеся, разразился он бранью.

Она зарыдала, у Раваны сидя на ляжке.

И взмыли в лазурное небо, на горе бедняжке,
Волшебные кони — зеленые, в чудной упряжке.

Часть пятьдесят вторая (Равана похищает Ситу)