Рамаяна по-русски

– Ты слышишь те слова, которые слышишь, брат. Человек Роман убил четырнадцать твоих непобедимых воинов. При этом учти, что я только и успела два раза вдохнуть и два раза выдохнуть. Понимаешь? Ты понимаешь, о чём я говорю, великий Кара – Сокрушитель Индры и прочих богов? Мы шли по тропе в ущелье. Был поворот. Мы вышли к факелу, воткнутому в скалу – и оказались на освещённом месте. Я поняла, что это – ловушка, крикнула, чтобы погасили факел. Вокруг все стали падать. Факел погас. Был короткий шум: кто-то дрался. Я увидела, как стало светло – в течение нескольких мгновений наступило утро. Ко мне подошёл этот человек. Роман. Он был один. Все наши лежали на земле. Они были мертвы.

– Так, – тяжело проронил Кара и глубоко шумно вдохнул. – Ничего, сейчас всё станет на свои места. – Помолчав, он спросил: – Что ещё?

– Ещё? – из глаз Шурпы брызнули слёзы, её затрясло: – Ещё он сказал, что не воюет с женщинами и отпускает меня.

– Бред, – произнёс великий хан.

– Он – не человек, он – машина, созданная убивать!

Шурпа упала на колени и стала говорить. Она говорила горячо и убеждённо. Чувствовалось, что она знает цену своим словам:

– Я вижу, Кара, что ты хочешь идти туда. Не говори, что это не так! Я с детства знаю тебя: ты всегда был моим любимым братом! Даже Рави я не люблю так, как тебя! Но послушай женщину: что-то изменилось в мире. Я печёнкой чувствую… что-то произошло… этот Роман… Неделю назад я просила тебя дать мне воинов, чтобы убить его. Но сегодня я умоляю тебя на коленях: никогда не ходи туда, брат! Этот человек – не человек и не бог. Он – Судьба, брат! Он – Зеркало! Понимаешь?! Если ты придёшь к нему с мечом – ты погибнешь от меча. Но если ты придёшь к нему с добром – он станет тебе лучшим другом и покровителем!

– Ты сошла с ума, сестра! – Кара стал чернее угля, добытого в Донецком каменноугольном бассейне. – Великий хан Кара не нуждается в покровителях и ему дела нет до способностей какого-то отдельно взятого лучника. У меня под рукой – четырнадцать тысяч могучих воинов! Через месяц за перевалом растает снег – и мы выступим в поход. Мы уничтожим этого Романа и всех людей, которые живут по ту сторону хребта. А теперь мы будем готовиться к походу – и ты увидишь, Шурпанакха, как умеют воевать непобедимые ракшасы!

– Это ты сошёл с ума, брат, – безвольно пробормотала Шурпа. Тут она обмякла и равнодушно проговорила: – Впрочем, поступай, как знаешь.

– Я убью этого человека! – твёрдо сказал Кара.

Из чёрной тучи вылетела молния. Длинно, оглушительно и раскатисто по небу прокатился гром. Хлынул страшной силы ливень. Забежавшие под крышу Кара, Шурпа и слуги, посмотрев друг на друга, увидели лица, покрытые частыми красными полосами: из тучи на землю лилась кровь.

В пустое небо посмотрел —
и не увидел в нём печали.
В рассвета розовом костре
печаль расплавилась свечами
под взором Матери моей.
Зорь сумерки – Её бровей
изгиб. Счастливая случайность
в очарованье чрезвычайном,
что не могло не зазвучать,
внутри Бессмертьем прорастая.
Неуловимая, простая,
во мне Покой рождает Мать.

И, сбросив страха скорлупу,

я птицей в Синеву взлетаю
и облаком в пространстве таю…
Пыльцой на Млечную Тропу
Небес, сияя, оседаю
под Материнскую Стопу.
Мать серебристыми следами
меня рассыплет на Пути
Ей ведомом. Лишь так пройти
возможно Путь. Мать созидает
меня и – Чистотой рождает,
Той Чистотой, Что мир простит…

Я буду Сын, Свидетель, Воин

и флейтой Кришны зазвучу.
И, став распятия достоин,
с Креста взирая, всех прощу,
увидев Матери Марии
в очах Любовь и Тишину.
А в Воскресение взгляну
в глаза Отца, в глаза родные.
Как в зеркало я в Них взгляну —
и отражу в Них Тишину.
Чтоб сын мой в Небо посмотрел —
и не увидел в Нём печали…

22. А чтоб понять мою печаль, в пустое небо посмотри

Виман упал с неба прямо перед хижиной.

Смеркалось – и братья-охотники были уже дома.

Гата сел на камень, настороженно глядя на выскочившую из кабины Шурпу.

Несмотря на то, что виман не издаёт звуков в полёте и при посадке, все трое обитателей хижины как по команде вышли изнутри, словно заранее почувствовали прилёт гостьи.