Рамсес Великий

Рахмира, не долго думая, влепила ему звонкую оплеуху. Кемвес картинно свалился навзничь на пол, покрытый светло-коричневой плиткой. Его деланно испуганная физиономия с выпученными глазами была столь забавна, что и старший его брат, и Риб-адди расхохотались. Сам толстяк, лёжа на полу, поднёс руку к своей щеке, на которой маячило большое красное пятно от удара, потёр и добродушно рассмеялся.

— Да, тяжёленькая же у тебя ручка, Рахмира, — проговорил он хрипловатым баском, иногда по молодости срывающимся на дискант. — Тебе бы в городскую стражу идти, уж там бы ты развернулась, все горожане, как по струнке бы, ходили. Бедный твой муж, какая же незавидная судьба его ждёт! — и младший брат лукаво посмотрел на Риб-адди.

Тот покраснел и сделал вид, что явный намёк братца его совсем не касается. Рахмира же улыбнулась и ещё теснее прижалась к сидевшему рядом юноше.

— Я своего мужа буду любить и лелеять. Не то что сама, а никому в мире не дам на него и замахнуться, — она шутливо показала кулак братцам.

Те в ответ громко захохотали. Буйволята были всё же неплохими, добродушными и быстро отходчивыми ребятами.

— Да, Рибби, в могучие руки ты попал, тебе только позавидовать можно. Рахмира девка что надо! — Пасер, сидевший рядом, хлопнул одобрительно по спине свою двоюродную сестрицу, которая от шлепка могучей руки чуть не вылетела из кресла.

— О, Амон всемогущий! Да ты Пасер с ума, что ли, сошёл, у меня же на спине синяк выступит такой, что сквозь платье светиться будет целую неделю. Носорог ты неповоротливый. У тебя же не ручищи, а гранитные колонны.

— Ничего, до свадьбы заживёт, — прищурился насмешливо Кемвес. — А Пасеру нужно податься не в корпус стражи, ведь там он половину наших горожан просто нечаянно перебьёт сгоряча, а в армию. Вон наш повелитель сейчас усердно набирает новобранцев в корпус Птаха, чтобы идти с хеттами воевать. Туда Пасеру и нужно направиться: там есть где разгуляться силушке и богатую добычу привезти можно домой.

— Ох, и хитёр ты, Кемвес, — сказала Рахмира, грозя пальцем. — Это он хочет, чтобы, ты, Пасер, пойдя по военной стезе, освободил ему в будущем место вашего папаши.

— Ты овечий курдюк! Забудь об этом! — рявкнул старший брат и врезал оплеуху Кемвесу, который вновь оказался на полу.

— Да что вы всё меня лупите по обеим щекам? Хороши родственнички, хоть из дому беги! — взвыл младший братец. — Этак я и пообедать не смогу, больно будет рот открыть. Ну и угораздило меня родиться младшим в семье, в которой у всех тяжелейшие кулаки! — Кемвес быстро, не вставая, на четвереньках отполз подальше от брата и только тогда поднялся.

В этот момент в комнату вошла Хафрет, мать буйволят. Это была высокая, краснолицая, очень полная женщина с коротким чёрным париком на голове, сидящим чуточку набок. Она только что инспектировала деятельность своих кухарок, которых пришлось немного потаскать за волосы, чтобы те не забывались, когда говорят с госпожой, не пересаливали суп и не воровали пряности. Отдуваясь, Хафрет вошла в столовую залу и тут же громко вспомнила Сетха, злого бога, считавшегося на юге Египта главным недоброжелателем местных жителей.

— Да что вы тут, Сетх вас забери, паршивцы неумытые, поразбросали свои копья да луки, пройти по дому спокойно нельзя, вечно спотыкаешься об эти деревяшки! Вы что с папаши своего пример берёте? У того они тоже всегда даже у постели валяются! Сколько с дня нашей свадьбы не талдычу ему о том, что их надо аккуратно на стенах развешивать, всё без толку. Только отмахнётся и швыряет, как заявится домой после работы, эти дурацкие штуки прямо посредине комнаты. Устал, видишь ли, на службе, замаялся, бедненький, молотить по мордасам всех без разбору, руку ему протянуть к стенке лень, где крюки для этого барахла прибиты, — ругалась Хафрет, поправляя парик и переводя дух. — Здравствуй, Рибби, — кивнула она юноше и тут же закричала зычным голосом слугам: — Да вы там уснули, что ли? Подавать будете или нет? Ждёте, когда похлёбка совсем простынет, распутники и тунеядцы! — она уселась за небольшой круглый столик в центре зала и обвела всех присутствующих большими, чуть навыкате глазами. Её двойной подбородок недовольно колыхнулся, когда Хафрет увидела свою племянницу, продолжающую сидеть рядышком с Риб-адди.

— Ты бы ещё ему на колени при всех-то забралась, — выпалила она свирепо, но в глазах заблестели весёлые огоньки. — Ох, избаловала я тебя, девка, ох избаловала. Пороть тебя в детстве надо было, тогда бы сейчас, как шёлковая была. А ну, молодняк, садитесь за свои столики и не сметь рот открывать, когда старшие вам не велят, — предостерегающе подняла свою круглую, упитанную руку хозяйка дома, заметив, что племянница хочет что-то ответить.

Слуги внесли на больших подносах закуску и глиняные миски с бараньей похлёбкой. В доме Меху гастрономических изысков не любили, готовили по старинке, но сытно. Риб-адди вздохнул.