Рандеву с йети

Ирина встала, как была, в одних трусиках, с постели, прошлепала босыми ногами в теткину комнату и открыла скрипучий шкаф. Коробки с обувью одна за другой выстроились в шаткую пирамиду. Жестянка из-под древних конфет, где на верхней крышке кукольно-пухленький мальчик в матроске и девочка, тоже пухленькая, только еще более кукольная, рассматривали книжку с картинками, перекочевала из дальнего угла к Ирине в руки. Она не стала уходить далеко и вскрыла коробку прямо здесь же, на полу. Банковская книжка, против ожидания, лежала почти сверху, приткнувшись под теткин паспорт и под Ирино свидетельство о рождении. Свой паспорт, не так давно полученный, Ирина держала у себя, в портфеле, памятуя, что отец в свое время всегда имел документы при себе и иногда этак полушутя журил маму за то, что бегает по городу безо всяких опознавательных знаков. В нашей стране так нельзя — его слова.

Ирина достала банковскую книжку, закрыла жестянку и почти автоматически, повинуясь чисто детскому возбужденному чувству восторга от того, что она теперь без пяти минут миллионерша, открыла книжку на первой странице, где были с потугами на каллиграфию выведены ее фамилия, имя и отчество, а потом на второй, где должна была в одну аккуратную строчку значиться сумма ее нынешнего состояния. И оторопела. Потом перелистнула еще одну страничку, и еще, пока, наконец, на предпоследней, не уткнулась глазами в остаток суммы на счете — триста пятьдесят семь долларов США, и цифры прописью, 63.

* * *

26 июня 1999 г. Москва. 9.56.

Дорожка в заколдованном, хоть и не запертом на замок садике в центре Москвы оказалась из утрамбованной коричневато-розовой гранитной крошки — простенько и со вкусом, подумала Ирина. И грязи нет, и неизбежных на асфальте лужиц тоже не бывает. Ирина сделала несколько шагов к стеклянной двери и тут вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Не с улицы — она оглянулась, прежде чем ступить за ворота, и никого ни справа, ни слева не заметила. Из окон? Тоже вряд ли — тогда ощущение не было бы настолько острым — как будто наждаком по коже. Она остановилась и присела, как будто для того, чтобы поправить ремешок на босоножке. А сама украдкой обежала глазами два быстрых полукруга. Ну, так и есть. В дальнем и от калитки, и от двери конце маленького садика, удивительно удачно укрытая выступом стены соседнего дома, деревьями и кустами, стояла сплошь увитая плющом беседка, и в этой беседке сидел — судя по размерам фигуры, угадывавшейся сквозь плотные, словно воском облитые темно-зеленые листья, сидел там капитан Виталий Юрьевич Ларькин, криминалист-эксперт и визионер-любитель.

Ирина поправила ремешок и решительным шагом направилась прямо к беседке. На работу она пришла вовремя, и зафиксировать данный факт может не только выше-, но и нижестоящее начальство, не только в пределах служебного помещения, но и вне оного.

— Товарищ капитан, — отчеканила она, не дойдя шагов пятнадцати до беседки, вытянувшись, как и было обещано, во фрунт и даже щелкнув каблучками босоножек. — Лейтенант госбезопасности Ирина Рубцова для прохождения службы в ваше распоряжение прибыла.

Никакой «госбезопасности» давно уже не существовало, и любой сотрудник ФСБ должен был с ходу оценить заложенную в бравом по форме рапорте известную степень издевки — издевки, которую Ирина сочла уместным сделать еще более явной, едва заметно выделив голосом слова «в ваше распоряжение», и с особым ударением на «ваше».

— Вольно, лейтенант, — хмыкнув, ответили из беседки. Ну, что ж, сбить его с толку не удалось, так по крайней мере юмор оценил. — Заходите, побеседуем.

Ирина прошла оставшиеся пятнадцать шагов и перешагнула невысокий порожек беседки. Внутри царили полумгла и общее ощущение уюта, не совсем обычное для этакого дачного сооружения, попавшего полтора года назад в руки чисто мужского коллектива. Простой, сколоченный из струганых и покрытых лаком досок светлый стол посередине, такие же светлые лавки с трех сторон от стола, а возле лавок — два больших, непонятного происхождения, но очень аккуратно, как и все остальное, сделанных деревянных же короба. Плющ ползет вверх по металлическим решеткам с какими-то странными пластинами из блестящего металла, совершенно незаметными снаружи, но здесь, внутри, отбрасывающими ненавязчивые блики света, благодаря которым даже и в сумеречный день здесь, наверное, не совсем темно. Хотя — под дощатым же потолком висит электрическая лампочка в плетеном из ивняка абажуре. Значит, летом здесь и по вечерам тоже можно курить. Или работать. И, черт возьми, действительно уютно.

— Значит, с досье на будущих сотрудников уже ознакомились, — еще раз хмыкнул капитан Ларькин.

— Так точно, товарищ капитан.

— Давайте-ка без «товарищей», ладно?

— Слушаюсь, мой капитан!

— И без «капитанов». Поскольку без приколов, — тут Ларькин вздохнул, — у нас все равно обойтись не получится.

Он встал — огромный, светловолосый, голубоглазый — и протянул Ирине руку.

— Давайте знакомиться. Виталий Ларькин. Можно просто — Виталий.

— Ирина Рубцова. Можно просто — Ирина.