Ранее известная как Америка

– Мне жаль тебя разочаровывать, – сказал я, – но я не думаю, что первому президенту Бернхему так уж хотелось запихнуть мозговые клетки в козла.

Впервые за все время Коуэлл потерял самообладание.

– Да я не про этого сраного козла, – огрызнулся он.

А президент Бернхем сказал:

– Малыш, успокойся.

Это подтвердило мои мысли. Эти два недотепы втюрились друг в друга. Забудьте о правах ЛГБТКААГН[165] – я только «за». Что нам нужно, так это законы против зла как такового. Вот вам правда жизни: есть один говнюк – ладно, но когда будет два говнюка, дерьмо будет размазано по всему полу в ванной.

Бернхем продолжил рассказ вместо него.

– Она десятилетиями прятала сервер в командном центре Вооруженных сил Российской Федерации к северу от внутренних районов страны, в бывшем ядерном бункере. Она была единственной, у кого имелся полный доступ к системе безопасности. Мы же десятилетиями пытались обойти ее систему информационной безопасности. Но даже команде из двадцати лучших хакеров со всего мира это не удалось. Так что в итоге мы нашли дипломатическое решение.

На секунду я был настолько ошеломлен масштабом того, что под этим подразумевалось, что смог лишь издать какой-то хрип.

– Блэкаут, – сказал я наконец. – Это вы убедили Содружество отключить от электроснабжения Советский Федеративный Фронтир.

– Субмарины Федерации вторглись в исключительную морскую зону Содружества, несмотря на неоднократные предупреждения о необходимости ее покинуть[166].

– Дайте угадаю. Вы, ребята, тоже имели к этому какое-то отношение?

Руки президента Бернхема затанцевали в судорожном ритме. Его пальцы были такими тонкими, что здоровенное изумрудное кольцо могло вот-вот соскользнуть с костяшки. Но он не стал ничего отрицать.

– Русские подводные лодки, – сказал он, – взломать легче, чем центр обработки данных Рафиковой. Это не заняло много времени для двадцати лучших в мире хакеров. Трудней всего было заставить Содружество присоединиться к санкциям. Но, в конце концов, они это сделали.

Я вспомнил. Джаред даже упомянул об этом в то утро, когда Билли Лу штурмовал Производственный отдел № 22. За сорок восемь часов значительная часть территории Российской Федерации погрузилась в полную темноту.

Ни электричества, ни робототехники, ни систем связи. И полное отсутствие системы информационной безопасности.

– К счастью, наши оперативники были уже наготове. Мы репетировали изъятие в течение многих лет.

– Изъятие? Вы имеете в виду кражу? – спросил я его.

– Я имею в виду политику, – сказал он. – Когда на кону стоят национальные интересы, неизменно случаются жертвы.

– Похоже, что ваши интересы влекут за собой гораздо большее число жертв, чем интересы остальных, – заметил я.

– Назовем это погрешностью округления, – ответил он.

Теперь я все понял. Отчаянные игры Рафиковой, ее нападение на скоростной поезд, налет на Кранч 407… Даже всякие мелочи имели какой-то умопомрачительный смысл: девушка из Лас-Вегаса, которая предлагала мне подмену. Парень в подземке, который временно вырвался из-под контроля Рафиковой и умолял помочь ему освободиться от ее власти.

В течение нескольких недель запатентованный машинный код Рафиковой – уникальная программа, которая превращала сознание в транслируемый импульс, загружая мысли в облако и пропуская через серверы Рафиковой сотни тысяч разумов, – занимал место рядом с моей селезенкой.

И я доставил его прямиком в последнее место на Земле, где ему стоило находиться.

– Так какой же у вас план? Захватите контроль над всеми Попрыгунчиками, загрузив систему Рафиковой? Выведете из игры Федерацию? Снимете Совет директоров? Или вы просто хотите, чтобы десять миллионов человек поработали для вас ручками?

Президент Бернхем ухмыльнулся в той же манере, в какой ухмыляются трупы людей, умерших в крике.

– Мы уничтожим их всех, – ответил он. – Федерацию, Совет, Содружество, Новое Королевство и всех техасцев.

– Это безумие, – заключил я.

Коуэлл нахмурился так, что его лицо вытянулось почти до самой шеи.

– Вообще-то это прагматизм. – Он подошел чуть ближе, скользя по ковру своей невесомой походкой. – Ты знаешь, почему мы называем бедные, необразованные и наркозависимые массы муравьями, Траки? Потому что, как и муравьи, они лучше всего умеют выполнять приказы. Они – тела этой великой нации, предназначенные для труда, для физических страданий и физических наград. Секса. Сна. Химического кайфа. Даже наших запатентованных пищевых ком. Другие же созданы думать, размышлять, принимать решения, использовать свои тела для работы, воплощать в жизнь высшее видение общества как единого целого. Они являются центрами управления. Они и есть мозги. – Он улыбнулся. – А ты знаешь, как это называется?

– Дайте угадаю, опять политика, – сказал я. Он покачал головой.

– Естественный порядок вещей.