Раненые

– Жив… – смотрит на меня стеклянными глазами, весь битый, на лице живого места нет. Прикрываю его своим телом и жду пока затихнут последние далекие выстрелы, пуля она же дура, прилететь может откуда и не ждали.

– Фамилия…

– Все так плохо? По мозгам надавали изрядно небось…потерпи мужик, подлатают скоро, и тебя и меня…

– Твоя фамилия… – уперто бормочет он, разбитыми губами.

– Стрельцов моя фамилия…уймись уже, – у самого язык не ворочается, веки слипаются и тишина, долгожданная тишина.

Глава 11

Два месяца пролетели, как один день. Больница, потом выписка и постельный режим дома, как на одном дыхании. Рядом всё время кто-то был. Родители по очереди заезжали, никах их мировая не берёт, Пашка с апельсинами раз в неделю исправно наведывался.

Почему каждый кто навещает больного, считает, что апельсины непременно должны ему в этом помочь? Что за стереотипы. Соли и мяса, вот что реально нужно, за что хромой больной скажет вам реальное спасибо. В моём случае спасибо было кому сказать, Даше.

Она день и ночь не отходила от меня, любые мои просьбы решала на раз. Обтирала, бельё меняла, жрать готовила, была верной и нежной. И даже сейчас, когда я спокойно могу двигаться и обслуживать себя сам, она суетится и крутится вокруг меня.

– Тебе добавки положить? – забирает опустевшую тарелку и садиться рядом.

– Спасибо, было вкусно, но нет.

– Боишься в свадебный костюм не влезть? – смеётся и смотрит на меня абсолютно счастливыми глазами. Я же смотрю куда угодно, не хочу выдавать своих эмоций.

– Да пофиг на костюм, я и голым могу пойти расписаться, кому какое дело… – отвечаю резче чем нужно.

– Злишься? Что плечо ноет? Давай обезболивающее принесу?

– Нет, не надо, прости. Ты готова на завтра? Ничего не нужно?

– Да, готова! Завтра я буду самой красивой невестой! Сам себе позавидуешь.

Трется об меня как кошка, не сложно угадать что ей нужно. Ласка и любовь, ведь она счастливая невеста и это, нормально. Но я не нормальный!

– Мне пора, – отстраняюсь, быстро целуя её в губы. – Пашка в машине ждет уже. – Встаю и направляюсь на выход.

– Ну вы мальчики надеюсь не до утра?

– Мальчишник, дело святое. Не жди, ложись спать. Хочу тебя видеть завтра сногсшибательной, – целую еще раз и выхожу.

Сажусь в машину, пристегиваюсь и сильно тру своё лицо.

– Черт побери, ты в зеркало смотрелся? Что с тобой? Ты как на плаху идешь, а не в клуб на мальчишник! Стряслось чего? – друг есть друг, всегда заметит дерьмо, наполняющее тебя до краёв.

– Паш. Давай так. Нахер клуб. Поехали к тебе, а? Выпьем. Хочу на маленькой кухне метр на метр, с другом и из граненных стаканов бухло пить. Нажраться, лишнего на базарить, чтоб на утро не вспомнить. К женщине своей Паш хочу, как безумный…

– Сука, так и знал же! Кто она?

Пашкина двушка была типичной холостяцкой берлогой, на кухне вдвоем, и то тесно. В ней мы зависали, когда были ещё совсем пацанами. Творили всякую пацанскую хрень, кидались яйцами и наполненными водой презервативами в прохожих, поджигали Пашкиной мамы духи, отпивали со всех коллекционных запасов алкоголя у бати и разбавляли водой, что бы тот не заметил. И много смеялись. Так много, что однажды Пашка пил воду прямо из графина, я его смешил, подкалывал в бок до тех пор, пока в конце концов он не подавился и не упал, поскользнувшись на расплёсканной воде, ударившись об полку в коридоре. Тогда подумал, что это конец и на моих глазах умер друг. От страха онемевшими руками, я начал трясти его за грудки, моля о том, чтобы тот дышал. Вода от моих трясок, наверное, заходила внутри и он глотнул воздуха.

Очухался и не помнит, как смеялся, как пил воду, еще и возмущался потом, что весь коридор водой залили. А то, что чуть не помер, похер. С тех пор мы сдружились еще сильнее. Стали доверять друг другу тайны и точно знали, что оба будем молчать, как могила.

Вот и сейчас, мне захотелось в то место, где я был счастлив.

– Кто она? – наливая уже далеко не по первой и даже не пятой рюмке наконец-то решившись, переспросил Пашка.

– Ты знаешь, я всё пойму, ты можешь меня к херам послать…

– Говори.

– Лиза…

Оглушающая тишина.

Паша наливает полный стакан и залпом опрокидывает в себя.

Смотрю на него не мигая. Ну же, ну. Пошли меня нахер, скажи, что я озабоченный кретин, набей мне рожу…

– Она знает?

Так просто. Даже не верю своим ушам.

– Знает.

– Пиздец.

Бутылку допиваем молча. Закуриваю прямо на кухне.

– Я, пожалуй, догадывался. Знаешь, когда увидел вас в клубе тогда, по тому, как ты на нее смотрел и по тому, как она на тебя НЕ смотрела. Блядь, но поверить не мог. Вы же родные брат и сестра! Родные же? – он с надеждой смотрит на меня.

– Паш. Не надо, ты думаешь я ничего не понимаю? Понимаю! Лучше, чем кто-либо. Не было, между нами, ничего! Не спали мы, ясно!

– Да понял я, не ори! – он встаёт и достает еще бутылку из морозилки.

– Нельзя вам Ром, о детях, не дай бог, подумай! За вас расплачиваться будут, – он говорит уже спокойно, без нервов. Решил по сухим фактам пойти.