Раненые звёзды

— У тебя специальная диета была на сутки, — Катя пожала плечами, — какой смысл в передачке, если ее все равно нельзя есть?

— Внимание, — ответил я, — просто, чтобы показать простое человеческое внимание.

— Ну вот, я здесь, как видишь, — она развела руками, — в нужный момент. Чтобы показать свое внимание.

— Ладно, — кивнул я, — проехали. Так в чем на самом деле дело?

— Я же сказала, — ответила Катя, — у тебя сегодня центрифуга. Я подумала, что должна быть рядом. И давай одевайся уже, а то итак опаздываем.

Я открыл дверцу шкафа, и, скинув халат, начал одеваться. От первоначального смущения не осталось и следа.

— Послушай, — сказал я, натягивая рабочий комбинезон, — давно хотел спросить. Каждый раз почему-то забывал.

— Слушаю тебя, Гриша, — ответила Катя, вздохнув.

— То существо, — начал я, — ну, из леса. У которого я тюрвинг нашел. Что с ним? И кто это? Что он там делал?

Катя еще раз вздохнула, но промолчала, глядя на меня большими и честными глазами. До того, как мы вышли из здания, она не проронила ни слова.

— У нас три минуты, — заговорила она, когда мы отошли от корпуса метров на пятьдесят, — тут слепая зона, нас не прослушивают. И на будущее: никогда не забывай, что ты под колпаком. Каждое слово, каждый взгляд и жест, все записывается. Согласно договоренности, тот пришелец достался России. Достоверной информации о нем у нас нет, только предположения. Да это и не так важно. А теперь слушай внимательно: если почувствуешь что-то необычное — что угодно, немедленно останавливай испытание. Аварийный маяк вмонтирован в рукоятку под правой перчаткой. Тебе могут «забыть» о нем сказать во время инструктажа. Но помни — я рядом, и я прослежу, чтобы все сработало корректно.

— На меня могут покушаться? — спросил я шепотом.

— Не в этом дело, — ответила Катя. — Просто будь готов к любым неожиданностям. Все, теперь тихо, выходим из зоны.

Я промолчал.

— В общем, старт по плану через пару недель, — сказал Катя вслух, совершенно другим тоном, — думаю, ты будешь готов. Не пренебрегай теорией, слушай инструкторов.

— Само собой, — ответил я, подыгрывая.

— Вот и отлично, — кивнула Катя, — я останусь до конца теста. Потом вместе позавтракаем.

— Ты не завтракала? — спросил я, изобразив возмущение.

— Так же, как и ты, — кивнула Катя, — но тебе нельзя, а я просто не успела. Самолет сел в Чкаловском, тут рукой подать — но полет задержался минут на тридцать. Встречный ветер. Стихия, что поделать.

Так, разговаривая, мы дошли до корпуса с центрифугой. В стеклянных дверях нас уже ждали: пара врачей — кураторов, начальник установки, и руководитель центра подготовки космонавтов. С нами вежливо поздоровались, после чего меня позвали на инструктаж.

В течение следующего часа меня облачили в специальный противоперегрузочный костюм, полностью аналогичный тому, который будет использован при реальном старте. Интересная штуковина, этот костюм: по сути, сетка из сообщающихся гидравлических трубок, в которые при необходимости под давлением подается раствор. Когда это происходит, костюм начинает давить в нужных местах, не давая крови повреждать периферические сосуды, и слишком сильно скапливаться в точках соприкосновения с поверхностями.

Вопреки Катиным опасениям, мне рассказали всё о системе аварийной остановки, и объяснили, как себя вести, если почувствую, что теряю сознание. Предупредили только, что инерция центрифуги не позволит остановиться мгновенно; и даже после аварийной остановки она несколько минут будет сбрасывать обороты, прежде чем у врачей появится доступ к испытуемому. То есть, ко мне.

Сама центрифуга впечатляла. Меня, в полном облачении, облепленного датчиками так, что я чувствовал себя новогодней ёлкой в украшениях, провели на посадочный мостик. Он находился на уровне третьего этажа. Было что-то неземное в огромной толстенной мачте, на которой была закреплена кабина, хотя сама установка была предназначена только для имитации условий полета.

— Впечатляет, да? — спросил один из техников, который контролировал работу телеметрии, седоусый мужик лет пятидесяти, — я вот до сих пор восхищаюсь.

Медик, который пришел на мостик вместе с нами, строго посмотрел на него, и мужик, смутившись, отвел взгляд.

— Конечно, — ответил я, — крутая штуковина. А где сам мотор? Какая тут передача? Редуктор внизу, да?

— Нет, — обрадовавшись моим вопросам, снова заговорил техник, — мачта закреплена непосредственно на роторе. Прямой привод. А сам движок — это еще два этажа вниз, под землю. Вот морока была, когда его монтировали!

— Могу себе представить…

Медик распахнул гермодверь кабины, и сделал приглашающий жест. Я двинулся вперед. Кабина показалась мне ужасающе маленькой, почти детской. Внутри был жесткий ложемент-кресло, похожий на металлическую ванночку. Сопровождающие помогли мне занять правильную позу, подключили все разъемы на костюме. Потом врач показал большой палец, и вопросительно указал на люк. Я кивнул, и показал большой палец в ответ.