Раненый город

Вот почему при таком сильном обстреле нас не атаковали! Блокировали огнем, а атака была справа! Вчерашний же бой, которому я так радовался, был не настоящей атакой, а разведкой. Получили от нас по всем правилам — и перенесли удар правее, в район за парком. А нам и ответить нечем. Вот оно, руководящее головотяпство! Досовещались…

Приказ комбата — держаться во что бы то ни стало до прибытия многократно обещанных техники и людей. От него приволакивают неприкосновенный запас: тот самый цинк патронов и несколько гранат. Кое-какую еду и ведро с частью патронов и гранатами отправляем по веревке наверх, к Сержу. По лестнице все еще не подняться. На ступеньки завалились доски одной из разбитых перегородок и продолжают гореть. Война моторов конца двадцатого века: кидай! лови! что ты сказал?! а?! тяни! Техника и связь на грани фантастики.

Из батальона приносят плащ-палатки для переноса наших погибших товарищей к машине, которая увезет их в последний путь, домой. Собрались все, кто мог. Стоим, сняв головные уборы, и молчим. Окрестные дворы заполнены дымом пожарищ. Али-Паша нахлобучивает на голову десантный берет, и руки вокруг тянутся к автоматам.

— Отставить салют! — Паша смотрит он на нас. — Салютовать будем по румынам. Будете их на мушку ловить, о ребятах, чтобы не промахнуться, помните…

Нестройно опускается поднятое было оружие, руки носильщиков берутся за края плащ-палаток…

Взводный с усталым и каким-то виноватым выражением на лице сидит под стеной.

— Малообстрелянные, половина совсем не обстрелянных людей… Что поделаешь… Не могу я сразу везде быть… Минута — сбились в кучу и — мина! — По его лицу проходит болезненная гримаса.

Он будто оправдывается перед собой. Не передо мной же. Я молчу. У самого на душе скребут кошки и мысли прыгают в поиске выводов, чтобы такое больше не повторилось. Погибшего пулеметчика себе в вину поставить не могу. Но если бы не метался по этажам, Штехмана в строю можно было бы сохранить…

Гуменюк тише воды, ниже травы. Старается никому не лезть на глаза. Без чьего-либо распоряжения пошел растаскивать обгорелые доски, а когда я пришел к лестнице, исчез. Через некоторое время нахожу его напряженно смотрящим в сторону врага. Неподалеку угрюмый Федя затаптывает продолжающие дымить угольки.

— Изжарились твои котята!

— А? Да не… Кошка их сразу вниз за шкирку повытаскивала. Я видел.

Куда она с ними дальше? Оставленная беженцами живность страдает наравне с людьми. Если я правильно понимаю, следующий удар должен прийтись прямо по нам. Развивая ночной успех, противник должен отбросить нас с Коммунистической и Первомайской, чтобы окончательно открыть себе дорогу в центр. Не сделают этого — будут дураками… Вот-вот должны начать… Ухо ловит отдаленные хлопки. Снова минометы!

— Ложись! В укрытия! — разлетается в стороны мой крик.

Тр-р-рах! Разрывы на стороне противника. Наши минометы бьют по националистам! Где же вы вчера и сегодня ночью были, родимые?! Обходит бойцов радостный Али-Паша. Помощь пришла! Пятьдесят человек, два миномета с расчетами и бронированный «КамАЗ» со скорострельной пушкой. Есть НУРСы для нашей БРДМ… Это счастье! Но это не тираспольская помощь. Это — все, что смогли наскрести посланные батей люди на другом берегу, добровольцы, которым оказалось достаточно нашей просьбы и не понадобилось приказа. «КамАЗ» вообще местный, бендерский. Его привел с одного из заводов тот самый ночной старший сержант. А республиканское руководство и их Управление обороны до сих пор не прислали ничего. Перенесенная на утро атака полиции вновь сорвалась…

Минометчики продолжают обстреливать противника. Мины рвутся на улицах за кинотеатром, в парке и частном секторе перед ГОПом. Просыпаются и националисты. Фить-фить-фить-фить… Тр-рах! Первые несколько мин падают вокруг нас на крыши домов, одна разрывается в пустом дворе слева. Но едва успеваем попрятаться, огонь уходит в глубину, наши и вражеские минометы начинают дуэль, нащупывая друг друга. Издалека, от ГОПа и Ленинского, очередями поверху бьют скорострельные зенитки. В ответ дает трель пушка «КамАЗа». На этот раз наци не успели, и с развитием ночного успеха им придется повременить.

Еще через час получаем команду сдать свои позиции вновь прибывшему подразделению и сосредоточиться в двух кварталах позади, на Комсомольской. Сидевшие наверху Серж, Жорж, Сырбу и Кравченко спокойно спускаются вниз — у лестницы уже прогорело. На вопрос, как провели время, выпачканный золой Сырбу беззаботно отвечает:

— Как кырнэцей[49] на сковородке!

Вновь прибывшие рассказывают, что за прошедшие сутки в Парканах собралось много техники и людей. Настрой боевой, ждали приказа выступать в Бендеры, но им сказали, что город уже освобожден. То, что поведали батины гонцы, стало для них откровением. Начались вопросы и разбирательства, но большинство не решилось нарушить поступивший сверху приказ…