Раненый город

— Читал, небось, где? — раздается насмешливый голос взводного. — Вот что, младшой, чтиво — вещь хорошая, только на него сверху запас накидывать не забывай! Радуйся, что обычными «пятисотками» пожаловали. Были бы крупнее бомбы, ты бы про свои восемьсот метров все доподлинно унюхал! Порядок у вас? Так слава Богу! Закончили балдеть — и вперед!

Подбежавший вместе с взводным Серж молча меряет меня презрительным взглядом и сплевывает. Но я слишком ошарашен.

— Ладно вам, говорю же: не понял я… — повторно оправдываюсь с упавшим сердцем.

Ребята возобновляют движение. Моих распоряжений не понадобилось. Вместо того чтобы их отдавать, я оправдывался. Впереди — оживление. Гуменюк рассказывает, как в Афгане он один раз так же лежал, смотрел, как авиация утюжит «духов». Потом пошли в атаку, а там никого нет. Ни тебе обосранных шаровар, ни окровавленных тюрбанов… Все, мол, авиаторы — такие вот косоглазые стервятники, и поэтому бомбы действительно не так уж и страшны.

— Разговорчики! Бегом вперед, и за крышами смотрите лучше!

И вот наконец щелчки пуль по деревьям и стенам, бжикнули искры от края бетонной плиты. Откуда стреляет? За шумом боя не слышно… Кажись, за этим углом он нас уже не достает. А ну его к чертовой матери, этого снайпера, в нас на пустой улице не попал — значит много не навредит! Вперед, туда, где бой!!!

Не успели… На улицы вблизи горисполкома выходит из сражения техника. Ее участие в освобождении города закончено. У одного танка при первых же выстрелах заклинило пушку. У второго — пробиты пулями подвесные баки, горящую солярку спешно закидывают землей. Али-Паша разочарованно свистит: «Кто же ходит в атаку с подвесными баками? Ох, танкисты…» Остальные танки сломались, не доехав до передовой, и уже ушли обратно в Тирасполь на ремонт. Поодаль экипаж возится с «Шилкой». У нее тоже заклинены стволы. Снует туда сюда МТЛБ с воткнутым в башню вместо пулемета черенком от лопаты…

57

Нас уже ищут. Едва отдышавшись, бежим за делающим нетерпеливые знаки связным. До чего жарко… Я уже потерялся, где мы. На Комсомольской, Московской? Как же приходится тем, кто вообще не знает города? В одном из дворов вижу «КамАЗ» и возле него нашего батю, разговаривающего с Костенко. Шевелятся губы, но о чем говорят, за треском выстрелов не слышно. Командир Бендерского батальона, будто в сердцах, отмахивается рукой и быстро отходит к своей потрепанной и битой легковушке. Видно, попали где-то в переделку… Взмыленный, не успевший отдохнуть водила прыгает в кабину и тут же газует. Батя нетерпеливо зовет и тут же начинает вводить в обстановку. Гвардейцам Костенко удалось продвинуться по улице Дзержинского до Московской и вдоль железной дороги на консервный завод. Цепь опоновцев отступила и теперь держит завод под обстрелом. Противник без боя оставил железнодорожный вокзал. Тираспольское ополчение вновь заняло библиотеку, но дальше продвинуться не смогло, под сильным огнем залегло на Пушкинской. ТСО очистил от мулей район вокруг «Дружбы» и дошел до Кинопроката. Группы нашего батальона уже бьют националов за кладбищем, удачно продвинулись соседи на шелковом. В общем, кое-чего добились с той калечной техникой… То-то молдаване вызвали авиацию на мосты. Воображают небось, что по ним в город мчатся полчища сепаратистов… На самом деле людей мало и воздействие бомбежки на их моральное состояние удручающее. Пока не расклеились, врага надо добить.

Посреди разговора Батя резко поворачивается и кричит:

— Ну что там у тебя?

Кому это? А-а, вон за «КамАЗом» рация…

— Нет связи, хоть плачь! Ящик с болтами, только со склада! Пока всю схему пройдешь и прочистишь…

— Меня это е…т? Сейчас люди в атаку пойдут, ты их без связи оставить хочешь?! Ах ты, е… твою мать! Хоть бы один бэтээр с действующей рацией был!