Раненый (СИ)

— …И потом я увидела, как ты падаешь, а палочка летит в сторону. Не знаю, какая там была высота, и мои амортизирующие чары не совсем сработали. Палочка твоей матери сгорела, а твою потом отдал мне Гарри, — она выдыхает, неловким движением поправляет волосы и тихо, но чётко добавляет: — Мне жаль, Малфой.

Драко ловит её слова и бережно укрывает в глубинах памяти. Честно говоря, он не совсем понимает, что именно она имеет в виду. Его воспоминания мешаются со словами Грейнджер, отказываясь выстраиваться в одну картинку. И кроме того, Драко не может сообразить, ей жаль, что сгорела палочка Нарциссы, что погиб его друг или что он сам беспомощен и жалок?

Жаль ли ей, что вокруг происходит нечто страшное и тревожащее?

Возможно, Грейнджер жаль, что она вынуждена ухаживать за ним?

Столько кроется за её словами, но каким-то образом Драко чувствует ту эмоцию, которую она, наверное, пытается передать. И принимает её. Смиряется с ощущением, хотя так и не получает настоящих ответов. Поэтому он снова кивает.

В дальнейшем, вспоминая этот эпизод, Драко будет думать, что всё-таки откликается и его «мне тоже» повисает в воздухе.

Грейнджер заканчивает уборку, освежает постельное бельё и долго смотрит в окно, наблюдая за листьями, которые парят на ветру и всегда достигают земли. Они больше не говорят, и Драко даже не испепеляет её взглядом, однако, когда она собирается выйти, прихватив с собой поднос с его неоконченным обедом, Драко произносит почти без насмешки:

— Эй, Грейнджер, я вообще-то всё ещё хочу есть.

В этот раз она улыбается по-настоящему, накладывает на ложку заклинание и сидит в комнате, пока он не закончит. Перед дверью Грейнджер оборачивается и смотрит на Драко, её губы снова изгибаются, и уже после того, как она выходит, он вспоминает, что вообще-то целовал эти губы.

***

Эббот оказывается права — мазь действует и Драко восстанавливается.

Проходит ещё чуть больше недели, и его руки уже почти зажили.

Теперь он может сжать ладони Грейнджер в своих, может отвести волосы от её лица, может медленно и мучительно спустить целительскую мантию с её плеч, но вот с дурацкой молнией на магловских джинсах израненные непослушные пальцы, наверное, не справятся.

Драко не знает — он не проверял.

Его ноги достаточно здоровы для того, чтобы он мог подняться и дойти до двери, поджидая её там, но вот сил, чтобы побороть её сопротивление скорее всего не хватит, и пока Драко не уверен, что она поддастся, он не рискует.

Возможно, тот поцелуй не значил абсолютно ничего.

По крайней мере, ведёт Грейнджер себя именно так. Словно с ней постоянно это происходит. Будто бы поцелуй действительно был очередной мерой лечения.

Драко, конечно, всегда знал, что у Гермионы Грейнджер интересные способы бороться с проблемами.

Он помнит, как на первом курсе дерзкая девчонка заявила всему преподавательскому составу, что специально пошла посмотреть на тролля и планировала справиться с ним сама. Как выступила против Драко на квиддичном поле, не смутившись в присутствии множества старшекурсников.

Он помнит её удар. Простая пощёчина, совершенно по-магловски, хотя в руке была зажата палочка.

Драко не может выкинуть из головы то, как она боролась за свободу домовиков, или противодействовала Амбридж, занимаясь с Отрядом Дамблдора.

Он также знает слухи о том, что Грейнджер обворовывала не только преподавателей зельеварения, но и директорский кабинет. Да и вообще постоянно нарушала правила, дерзила окружающим и всегда упрямо делала то, что считала нужным, чтобы добиться цели.

Но неужели теперь её цель — его выздоровление, и она готова даже на поцелуи, чтобы помочь ему? Да и разве поможет это?

Драко не знает.

Он вообще не в состоянии проанализировать свои ощущения, потому что при любой мысли о Грейнджер в его голове взвивается череда образов и воспоминаний, которые доставляют боль и туманят сознание всё больше.

Однако он снова и снова настойчиво возвращается мыслями к той сцене, чувствует иногда нелепое возбуждение, а иногда злость. Порой его преследует ужас. Одной конкретной эмоции нет и, наверное, не может быть.

Драко уже и не надеется на ясность в своей голове и душе, а лишь пытается понять, почему ничего не мешало Гермионе Грейнджер целовать его?

И значил ли тот поцелуй хоть что-то?

И значат ли его фантазии?

***

Драко подходит к окну и, увидев их, шире распахивает глаза.

Они двигаются вдали, одежда и обветренные лица мелькают между ветвей. Их двое.

Однозначно маглы.

Никакой уважающий себя волшебник ни за что не напялит такие тряпки. Одежда громадная и явно слишком тёплая для этого времени года, а за спинами висят гигантские рюкзаки. Драко, чьё знакомство с магловским миром было очень ограничено, в жизни не видел ничего подобного. Он с изумлением наблюдает за парой, которая уверенно пробирается через лес.