Раннее

– Хозяин а как мы будем играть я опять буду тополем или ты снова будешь считать а это ведь всё будет интересно да хозяин а хлебные крошки тоже будут с нами? – этот непрерывный поток слов Аниты кружил мне голову, и я понял, что именно этого радостного момента ждал всю жизнь. Я не знал, что именно будет происходить, когда я начну игру в качестве водящего. Но чтобы узнать, ведь нужно попробовать.

И я сказал: "Раз!"

22. РАЗ!

Мы топали по улице, и от наших шагов дрожала Земля.

– ХА-ХА! – сказал я Аните. – Сейчас они получат за всё, что со мной сделали!

Моя голова раздувалась от злобы и осознания важности текущего момента.

– Текущего? – спросила Анита. – А куда ж он текёт?

– Больше никуда, – процедил я и с размаху наступил прежде текущему моменту на глотку. Он издал такой пронзительный визг, что сверху обрушился град булавок, и небо, пришпиленное к потолку, стало медленно скручиваться в рулон.

Вены мои, несущие соки Земли, воды её и огненные силы недр, вспухли и выплеснули ярость в виде сверкающих брызг желчи, разъедающей зелёные всходы травы, камни и кожу несчастных, подвернувшихся под них.

– Кто виновен в поломке небосклона? – жёстко спросил я. – Тащите его сюда.

– Не знаю, – залепетали все вокруг.

– Так… – я сделал паузу, оглядывая толпу вспыхнувшими ярким светом глазами. – Кто там придумал эти дикие и глупые законы? Ньютон, что ли? Значит, Ньютона сюда!

Моя длинная рука остервенело шарит в толпе и вытаскивает за шиворот трясущегося от страха сэра Айзека Ньютона.

– Тебе что, – спросил я, ткнув его в нос своей сигаретой, – совсем твоё яблоко мозги отшибло? Давай, расхлёбывай кашу.

Ньютон схватил большую ложку, проворно вскарабкался на поставленную стремянку и сплюнул в кулак несколько гвоздей.

– Э-эй! – крикнул он. – Закройте Солнце на время. В глаза слепит – ничего не видать.

Солнце накрыли грубым волосяным мешком. Ньютон принялся за работу по восстановлению неба в прежнем виде.

Ногами я разметал в щепки школу номер 14.

– Правильно! – визжала Анита. – Ату этого Ньютона! А то развели тут демагогию…

Но меня тем временем схватили за плечо. Это был милиционер – тот самый лейтенантик.

– Пройдёмте, гражданин, – сказал он.

Я окатил его сжигающим дотла потоком презрения:

– Раньше надо было думать! Раньше, когда у меня с головой всё было в порядке!

Милиционер рассыпался в кучку пепла, успев, однако, пробормотать:

– Ваши действия опасны для всей цивилизации…

– И ЭТО вы называете цивилизацией? – спросил я с усмешкой и поддал ногой спорткомплекс "Олимпийский". – Плевал я на всех вас с высокой колокольни…

Вокруг меня струились кровавые языки пожаров, а подо мной – там, где раньше был город Серджинск – лежал чёрствый кусок хлеба. Я запустил им в здание университета. Оно охнуло, упав навзничь.

Я огляделся. Всё, что я видел, пыталось от меня скрыться: бульдозеры закапывали свои головы в песок, египетские пирамиды прятались за кулисами, а кулисы заводили все свои двигатели и на сверхсветовых скоростях уносились к звёздам.

Ибо пришёл великий день гнева Его, и кто может устоять?

23. ДВА!

Ветер сорвал с неба звёзды и швырнул мне под ноги.

– Хозяин! – кричала Анита сквозь завывания звёздной метели. – А может, не надо их мучать? Они же не виноваты…

– Они не виноваты?! – взвился я. – Да как ты можешь, Анита?! Хотя я и вправду погорячился… Кумпеля ко мне!

Из-за острова на стрежень выходил Кумпель с колодой шахмат под мышкой:

– Хотите сыграть?

– Именно, – подтвердил я и сделал первый ход:

– е2-е4.

– Туз червей, – отозвался Кумпель.

– А я его бью!

– Чем?

– А хотя бы кулаком…

– Не имеете права.

– А вы вообще молчите – у вас время истекло.

Кумпель прислушался и почувствовал в своей голове громкое тиканье.

– Но у меня было целых сто лет…

– Что ж делать – время по изврату пошло.

И внутри его головы что-то с треском взорвалось. Череп раскрылся, и из получившегося цветка посыпались семечки. Я не стал смотреть, попадут ли они на благодатную почву, потому что мне пора было кричать "Три!"

24. ТРИ!

Красная Луна бултыхнулась в воду, и я почувствовал, что хочу пить.

– Володя! – зовут меня, но оборачиваюсь я только тогда, когда слышу плеск воды о стенки чаши.

– Давно не виделись, Маргарита, – говорю я. – Всё по телефону да по телефону…

– Зато как по телефону! – бурчит Анита. – Аж трубка вдребезги!

– Попей, – говорит Маргарита, протягивая мне золотую чашу с прозрачной водой.

Я отпиваю три глотка и замечаю:

– Вкус, как у полыни. Как ты это объяснишь, презренная?

– Может быть, Чернобыль? – робко предполагает она.

– Чушь собачья! – кричит Анита. – Ату её!

– Не надо, Анита, – останавливаю я её крики. – А ты, Рита, прости. Но если ты ищешь человека, который способен оторваться от реальности и уйти в мир грёз о тебе, который расставит в твоей жизни точки не только над "и", но и над всеми другими буквами, который подарит тебе весь мир – таким, как он себе его представляет, то тебе лучше подойду не я, а сэр Айзек Ньютон!

Сэр Айзек падает, наконец, со стремянки и начинает спешно прихорашиваться.

– О Боже! – пугается Маргарита. – Ему же триста лет! Он весь нафталином пропах!