Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

Однако эти известия даже вне сопоставления с другими не могут служить основанием для вывода о кочевом быте славян до переселения на земли империи. Г. Цанкова-Петкова, сравнивая эти данные с известиями Маврикия, говорит о существенной эволюции славян Подунавья в полустолетие между Прокопием и Маврикием: полукочевники во времена Прокопия, они стали оседлыми при Маврикии[87].

По нашему мнению, славяне не были полукочевниками и в первой половине VI в. В самом деле, частая перемена мест поселения могла быть связана не с кочевым скотоводством, а с подсечно-огневой системой земледелия, временно практиковавшейся в период переселения[88]. Меняя пашни, переносили периодически свои жилища, согласно Тациту, и древние германцы[89]. Кроме того, употребленное здесь Прокопием слово χωρος (область) последовательно во всех трудах этого автора имеет значение не просто территории, а культивируемого, обжитого оседлым населением пространства[90]. Могли быть связаны перемещения и с поэтапным приближением к границам империи различных групп славян в процессе их переселения.

Г. Цанкова-Петкова полагает[91], что Иордан (с. 72, 136) подтверждает данные Прокопия о полукочевом быте славян, говоря о том, что «их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям». Она видит здесь свидетельство перехода славян от родоплеменных коллективов, не имевших постоянных поселений и носивших имена своих родоначальников (т. е. обозначаемых эпонимами), к территориальным общинам, обретавшим оседлость и получавшим названия от местности поселения. Если в сообщении Иордана и есть указание на перемещение славян, то речь идет лишь о процессе расселения (смены места обитания), не имевшем ничего общего с регулярным кочевничеством или полукочевничеством. Иордан констатирует уже относительно стабильную картину славянского мира: многообразие наименований разных частей славянства зависело от того, к какому племени и роду они принадлежали или в какой местности обосновались, а не от их передвижений.

Не может служить аргументом в пользу тезиса о кочевничестве славян и употребление Прокопием термина χαλυβη, имеющего значение и шалаша, временного пристанища пастуха. Автор хотел здесь, несомненно, подчеркнуть, сколь непривычны для ромея, малы и бедны жилища славян, и, конечно, не имел в виду именно шалаши. Рассказывая о войнах с персами, этот писатель говорит о χαλυβαι как о воинских палатках (с. 126). Археологи обнаружили в левобережье Дуная два типа славянского жилища, характерных для всего славянского мира, — наземные жилища и полуземлянки с двускатной крышей[92]. Ее наземная часть (двускатная крыша), как и небольшие размеры, могли дать повод Прокопию или его информатору именовать ее χαλυβη. Называя быт славян подобным массагетскому (или гуннскому), Прокопий имеет в виду не занятия населения, а «варварское» состояние общества (скудость пищи, пренебрежение к удобствам, чистоте и т. п.).

«Вместо городов у них болота и леса», — пишет, как упоминалось, Иордан (с. 72), имея в виду славянские селения, защищенные самой природой, где они, не имея городов, спасались от врага[93], т. е. среди болот и лесов, в теснинах и горах, — в том чуждом кочевникам-степнякам мире, который предпочитали славяне. Кочевники, по убеждению византийцев, неспособны сражаться в пешем строю; тактика кочевников была ориентирована на конное войско (Мавр., с. 274–281); славяне же, по словам Прокопия (с. 126), «в своем большинстве идут на врага пешими». Что же касается цитированного известия «Тактики» Льва VI, то оно явно тенденциозно, к тому же этот «кабинетный стратег», видимо, смешивает славян с болгарами, которых он, архаизируя, считает кочевым пародом и для своего времени (с. 168–170).

Признавая славян V — первой половины VI в. оседлым пародом, следует все-таки разграничивать известия Прокопия и Иордана от свидетельств Маврикия и Феофилакта Симокатты. Между первыми и вторыми прошло 50–80 лет. И показания последних (здесь мы согласны с Г. Цанковой-Петковой) свидетельствуют о значительном прогрессе. Из сообщений Маврикия и Симокатты следует, что плотность славянских поселений за Истром явно возросла. Их села (χωρια и χωμια), большие и малые, следуют друг за другом вдоль речных долин (Мавр., с. 287, 288). Нападая на группу таких сел с двух сторон, византийское регулярное войско, насчитывающее до 3 тыс. воинов (Мавр., с. 288; ФС, с. 327), берет до 5 тыс. пленных, помимо тех жителей, которые погибли или успели скрыться (ФС, с. 330). В свою очередь, в экспедиции против империи славяне отправлялись многочисленными отрядами (Прок., с. 137–138; Иорд., с. 71, 90). По представлениям византийцев, славянское множество за Дунаем было к концу VI в. неисчислимым (Прок., с. 117, 128, 131, 135 и др.).