Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901)

Что-то, однако, он преодолевал и в этом отношении на своем пути после ФА. А именно: до спора о психологизме формулировки разных авторов по поводу отношения психологии к логике, философии, математике не были точными, строгими, как бы упреждающими психологистические искажения и недоразумения. В этом отношении и Гуссерлю было в чем упрекнуть самого себя. Немало мыслей следовало выразить точнее, тоньше, чем они прозвучали в ФА, когда в книге использовался и обсуждался психологический материал и делались ссылки на авторов, в работах которых уже пробивались (для более позднего взгляда) ростки психологизма. Но на той исторической стадии это предполагало бы, что Гуссерль «должен» был бы точно знать что-либо наперед. А этого не было – по той простой причине, что такого не бывает нигде и никогда…

Заключение III Раннее учение Гуссерля, его связь с философией

Резюмируя в предшествующих Заключениях проблемы теоретического синтеза научных дисциплин в первых работах Гуссерля, я намеренно прибегла к концу тему несомненно философского характера этого примечательного синтеза.

Его философская направленность и фундированность несомненны и проявляются во многих фактах. Главная книга, которая здесь разбиралась, так и называется «Философия арифметики». И первое слово названия – «философия» – увязано здесь с вполне серьезными замыслами и выводами автора.

В Экскурсах по истории математики это намерение Гуссерля поставлено в связь с удивительной философской ориентированностью математики XIX века – в работах выдающихся математиков Вейерштрасса, Дедекинда, Кантора (а с ними автор ФА был связан и личными, и теоретическими узами). В этом Заключении III, резюмируя конкретный текстологический анализ произведения Гуссерля, предполагаю выявить основные проблемные линии и результаты именно философских поворотов в размышлениях автора ФА.

Например, при совокупном определении сути и характера анализа, предпринятого в ФА, никак нельзя упустить из виду, что сам Гуссерль, как было отмечено, написал в подзаголовке: «Логические и психологические исследования». Ясно, что резкого отделения психологии по крайней мере от логики и в раннем анализе Гуссерля не предполагалось. Более того, изначально предпринимался специфический синтез психологии и философской (тогда) логики, а также их синтез с философией математики и с философией вообще, что также делает броский тезис именно и только о психологии как покидаемой впоследствии «станции отправления» весьма сомнительным.

Кроме того, и в случае указания на изначальное присутствие в исследовании Гуссерля логического аспекта принципиально важно снова привлечь внимание к философскому характеру тогдашней логики. Не надо забывать, что логика и традиционно, и в эпоху Гуссерля (пока) считалась интегральной частью философии и она, как правило, разрабатывалась философами. (Ссылки на свежие тогда работы философов-логиков, как было показано, в изобилии встречаются в ФА.)

Необходимо внимательнее отнестись также и к вопросу о взаимодействии философии и психологии, и к проблеме их размежевания, дифференцирования – в частности, при их обращении к анализу того, что Кант, как и многие его предшественники, современники, последователи и критики, согласно называли “чувственностью” (Sinnlichkeit) и что они многосторонне анализировали под самыми разными философскими углами зрения.