Ранняя Италия и Рим

И тотчас же Тирр отправил гонцов к Латину, требуя наказать убийц. Отовсюду стекались в Лаврент люди. Кто предлагал царю помощь, кто настаивал, чтобы он немедленно выступил против чужеземцев. Латин заперся в своих покоях, наказав слугам никого не пускать. Дворец, казалось, подвергся осаде. Трудно было царю отказаться от мысли, что Лавиния не станет супругой сына Венеры. Но об этом теперь нечего было и думать. И войны нельзя было избежать, ибо один человек, даже если он царь, не может противиться толпе, если она одержима какой-либо идеей, благой или пагубной.

Уже тогда в Лавренте высились на устрашение всем деревянные ворота Януса[187], бога, обращенного двумя своими ликами в разные стороны.

Монета с изображением двуликого Януса.

Если ворота были закрыты, страна вкушала мир благодатный, если открыты – бушевала война и Марс-копьеносец сеял вокруг себя гибель. Эти-то роковые ворота и предстояло открыть царю.

Он вышел на площадь перед дворцом в сопровождении одетых в белое старцев. Долго стоял Латин у ворот в раздумье, а затем резко повернулся и зашагал к себе во дворец, вызвав недоумение одних, возмущение других. И вдруг, на удивление всем, сами распахнулись ворота, словно бы их изнутри толкнул пробудившийся Янус, или иной какой-либо бог, или сама Аллекто.

Сборы [188]

Лаций был внезапно охвачен военным пожаром. Те, кто недавно пасли овец или взрезали поля деревянной сохою, с этого дня натирали мазью из волчьего жира щиты или плели их заново из свежих ивовых прутьев, вострили секиры на точильных камнях, от ржавчины очищали доспехи, еще служившие дедам, и их к себе примеряли. Над кровлями из тростника и соломы поднимался гул наковален. Ревели бычьи рога, собирая отряды конных и пеших бойцов. Туда и сюда сновали посланцы, доставляя таблички с военным паролем.

Первым готов был к сраженьям владыка тирренов свирепый Мезенций[189], ненавистник богов и подданным своим ненавистный. С ним прибыл сын его Лавс, укротитель коней и охотник, равный доблестью Турну. Был он, право, достоин иметь другого отца. По тысяче оба они привели мужей из Агиллы. На колеснице, украшенной листьями пальмы, явился горделивый муж Авентин[190], рожденный в роще священной юною жрицей Реей от Геркулеса, который возвращался в Микены со стадом коров Гериона. Плечи героя, как у отца, покрывала огромная львиная шкура так, что морда зверя с оскаленной пастью шлем заменяла. Щит Авентина украшало изображение гидры, обвитой сотнею змей. За вождем двигался грозный строй юных сабеллов. Они прижимали к плечам копья с железными жалами. Для ближнего боя припасены были кинжалы, а также ножи с плоскими лезвиями.

Из горных твердынь тибуртинцы явились, получившие имя аргосца Тибурта[191]. Их возглавляли два брата Тибурта – Кор и Котил. Были они быстротою подобны кентаврам, когда они мчатся, кустарник ломая, с вершин заснеженных.

Из Пренесте пришел основатель этого города Цекул, рожденный в огне очага Вулкана[192]. За ним выступало ополченье сельчан, вздымая пыль босою левою пяткой и топая правой, в сыромятную кожу обутой. Одни из них, в шлемах из волчьих шкур, несли по два копья, другие держали пращу и мешочек свинцовых фасолин. Явился Мессап[193], рожденный Нептуном, неуязвимый для огня и железа, вместе с людом, отвыкшим от брани. Шли, прославляя царя своего фесценинскою песней[194], те, кто населял гору Соракт и рощи Капены[195]. Можно было принять их строй за лебедей, летящих с озер воздушной дорогой. Рать большую привел Клавс из сабинского древнего рода[196], давший начало трибе латинской. Силой своей он один был целому войску подобен. Среди пришедших были отряды из Амитерна, давшего трибу квиритов, люд из Эрета, Мутуски маслиноносной, Номента, пьющего воды Тибра и притоков его Гимелы, Фабара, Алии, принесшей несчастье.

На помощь Турну привел колесницу свирепый Галес, Агамемнона сын, враждебный троянцам[197]. Были в его войске также аврунки, холмы заселявшие и берега Вольтурна[198]. Оружьем их были дротики на гибком ремне, щиты и кривые мечи.

Явился Ойбал, вождь телебоев, живший на Капри[199]. Был он сыном Телемона и Себетиды, нимфы прекрасноголосой. Остров стал ему мал, и он посягал на материнские земли. Было под властью его племя саррасков, чьи земли с городом Руфры Сарн омывает волнами. Были также и те, что смотрят на стены яблоконосной Абеллы.

Явились с оружием за спиной нерсы, обитатели гор, изнемогавшие в битвах с каменистою почвой – они ее разрыхляли, а кормились охотой.

Диана Версальская.

Страшен был для соседей этот народ, вознесенный молвою.