Ранняя Италия и Рим

На утомленную землю мягко ночь опустила звездное покрывало. Затихли и птицы, щебетавшие в кронах деревьев. Сон сковал утомленных скитальцев. Но и ночь не принесла успокоения Энею, избравшему местом отдыха берег. Вечером лагерь у Тибра взбудоражила весть, что Латин отправил посланцев ко всем племенам и народам с просьбой прислать ему воинов. Троянцы были одни против всех.

После полуночи вместе с влажным туманом сон смежил очи Энея. Явился ему величавый старец в лазурном гиматии, с тростниковой короной на седой голове. Плавно колеблясь, он прожурчал:

– Вот перед тобою я, отец Тиберин. С гор я проношу свои воды через леса и тучные нивы, чтобы смешать их с солью морскою. Гость ты мой долгожданный! Беды против тебя ополчились, но ты не тужи, выбрось мысли о бегстве и войны не пугайся! Ведомо мне, что и боги к тебе благосклонны. Как только проснешься, получишь благоволения знак. Ты белую веприцу встретишь среди прибрежных дубов. Тридцать родится у нее поросят. Место рождения их станет местом для города, имя которого Альба. Стены его заложены будут через тридцать годин[204]. Помощь тебе в войне окажет старец – такой же пришелец, как ты. Добраться к его владениям я пособлю. Ты же, лишь первые звезды погаснут на небе, встань и молитвой Юноне утро открой. Меня же почтить успеешь после победы.

Едва он это промолвил, как черты его рябью покрылись и величавая тень растворилась в тумане. Эней, пробудившись, спустился на берег. Влагу речную зачерпнул он горстями и поднял над головою. Пока вода выливалась, молитву произносил он, но не Юноне:

– Нимфы! О, нимфы Лаврента, давшие рекам начало. Также и ты, Тиберин, наш родитель священный. Нас в свое лоно примите, от опасностей оградите. Где бы ни находился, Тиберин, твой прекрасный источник, за сострадание к невзгодам ты будешь дарданцами чтим, бог рогоносный. Подтверди мне свое прорицанье!

Помолившись, Эней поспешил к кораблям. И вскоре со всех сторон собрались троянцы. Еще не зная, какое принял вождь решение, по выражению лица его они догадались, что путь к спасению найден.

– Друзья! – к мужам Эней обратился. – Нам свыше обещана помощь. Соберите два корабля, снарядите команду. В путь я отправлюсь немедля. Вы же ко всему будьте готовы. Караулы усильте! Укрепите стан частоколом.

– Отец! – издалека послышался голос.

Эней обернулся. Асканий несся к нему, словно на крыльях.

Запыхавшись от бега, юноша проговорил:

– Отец! Там за дубом свинья улеглась, размером с тельца, снега белее. Увидев меня, животное поднялось и не спеша побрело вон туда.

– Вот он и знак, что был Тиберином во сне мне обещан! – воскликнул Эней, руки к небу вздымая.

За деревьями прячась, троянцы пошли за животным. Свинья, удаляясь от берега, брела к неведомой цели. Овраг обойдя, она стала на холм подниматься и, грузно опустившись на землю, разродилась выводком таких же белых, как она, поросят. Жадно они припали к материнскому брюху и впились, как пиявки, в сосцы. Было детенышей тридцать.

– Постарайся запомнить, Асканий, – молвил Эней. – Минет тридцатилетие. Ты город воздвигнешь на этом холме. Помощь обещана мне Тиберином. Поведет он меня к поселению таких же, как мы, пришельцев.

У Эвандра

Я омывал берега, служившие пастбищем стаду

(Альбула было тогда древнее имя мое),

Раньше даже скотом рогатым был я презираем.

Ныне же имя мое трепет народам несет.

Овидий

Тибр, бурливший всю ночь, внезапно воды свои успокоил и стал подобен заводи мелкой. Весла гребли без нажима. Смоленые кили скользили, словно по маслу. В зыби зеркальной отражались леса и солнца огненный круг, всходивший на небо. К полудню издалека на прибрежном холме стали видны деревянные стены и редкие кровли домов.

В тот день в роще священной на берегу обитатели этих домов приносили жертвы великому сыну Алкмены[205]. Он недавно почтил своим пребыванием эти места. Из-за поворота реки внезапно показалось два пестрораскрашенных судна. Люди на палубах, судя по одеяниям и оружию, приплыли издалека. Один из них, ростом повыше, в блестящих доспехах, держал ветвь оливы.

Испуг охватил благочестивых людей. Кинув священную утварь, они ринулись было под защиту башен и стен. Но сын и наследник царя Эвандра Паллант[206] словами и жестами вернул их к священному долгу, сам же, приставив к губам ладони, крикнул:

– Кто вы такие? Откуда плывете? Несете нам мир или брань?

Муж, взмахнув оливковой ветвью, ответил:

– Наша родина – Троя, ставшая пеплом. Копья, какие ты зришь, враждебны не вам, а латинянам, недругам вашим. В бегство они нас обратили в сраженьи. Мы ищем подмоги.

С лица Палланта сошла напряженность. Троянцы на берег сошли. Эней с Ахатом двинулись к роще священной, в тени которой старец Эвандр находился.

Приветствуя царя дружеской речью и излагая просьбу о союзе, Эней напомнил царю, что имеет общих с ним предков. Эвандр же пристально разглядывал собеседника, и лицо его, покрытое морщинами, постепенно светлело.