Ранняя осень

— Какое кино? — все уточнял я.

— “Чарли Чен в Панаме”.

— С Уорнером Оландом или с Сиднеем Толером?

— С Сиднеем Толером, — он набрал полную вилку салата и запихнул в рот. Потом съел еще свинины и риса.

— Вы сами готовили? — спросил он.

— Да.

— А откуда вы знаете, как это делать?

— Научился.

— А где берете рецепты?

— Придумываю.

Он тупо уставился на меня.

— Ну, в общем, я сам их составляю. Я перепробовал множество разных блюд, в том числе в странах, где к ним подавались соусы. Вот и наловчился сам составлять соусы и блюда.

— В ресторанах это подают?

— Нет. Это мое изобретение.

— Не понимаю, как вам это удается, — честно признался он.

— Это несложно, если знаешь, что все соусы приготавливаются ограниченным числом способов. Один из них — это добиться загустения до состояния сиропа и добавить сливки. Получаются сливки с привкусом ананаса, или вина, или пива, или чего хочешь. Можно даже сделать соус с привкусом кока-колы, но кто этого захочет?

— Мой отец никогда ничего не готовил, — сказал Пол.

— А мой готовил.

— Он говорил, что готовят только девчонки.

— И был наполовину прав, — согласился я.

— Как это?

— Готовят девчонки. Но готовят и мальчишки. Готовят женщины, но готовят и мужчины. Ты сам знаешь. Так что он прав только наполовину.

— Н-да.

— А что ты готовил на ужин, когда матери не было дома?

— Готовила тетка, которая присматривала за мной.

— А отец за тобой когда-нибудь присматривал?

— Нет.

Мы закончили ужинать. Я убрал со стола и сложил тарелки в посудомойку.

— А на десерт что-нибудь есть? — спросил Пол.

— Нет. Хочешь, съездим купим мороженое или что-нибудь еще?

— Хорошо.

— Куда?

— В “Баскин-Роббинс”, — ответил он, не задумываясь. — Это недалеко от того места, где мы в прошлый раз ели.

— Идет, — согласился я. — Пошли.

Пол съел сливочное мороженое в большом конусообразном вафельном стаканчике. Себе я не купил ничего.

— А почему вы не ели мороженое? — спросил Пол по дороге домой.

— Я установил для себя правило, — ответил я. — Если пью пиво, то не ем десерта.

— И всегда ему следуете?

— Да.

— Всегда-всегда?

Я выпятил грудь колесом и сказал басом:

— Мужчина должен делать то, что он должен делать, мой мальчик.

Уже стемнело и было плохо видно. Но мне показалось, что он почти улыбнулся.

Глава 10

Уже вот-вот должен был начаться май, а я все еще жил там. Каждое утро Пэтти Джакомин готовила мне завтрак, каждый день — обед, каждый вечер — ужин. Сначала Пол обедал с нами, но всю последнюю неделю он забирал поднос с едой к себе в комнату, и мы с Пэтти ели одни. Пэтти пыталась поразить меня чудесами кулинарии, смешивая сыр “Чизвиц” и брокколи. Я не возражал. В армии меня приучили есть все что угодно. Возражал я против все более возрастающей интимности. В последнее время к обеду всегда подавалось вино, каждый раз соответствующее блюду: красное, белое, розовое. Я съедал кружок отбивной, запивал его “Ламбруско”, а она рассказывала мне о том, как провела день, говорила о телевидении и пересказывала услышанные раньше анекдоты. Я начал завидовать Полу: мне тоже хотелось забрать поднос с едой и уйти в свою комнату.

В четверг утром я отвез Пола в школу и возвращался обратно по Эмерсон-роуд. Было уже достаточно тепло, чтобы опустить верх машины. Весело пригревало весеннее солнышко, кожу приятно обдувал слабый ветерок. Из магнитофона на полную громкость орала кассета Сары Воган. Она исполняла “Спасибо за воспоминания”, и у меня в душе должен был бы звучать симфонический оркестр. Но душа отказывалась петь. Я чувствовал себя соловьем, у которого отобрали песню, и вместо весеннего возбуждения почему-то накатывала тоска, как у заключенного в камеру-одиночку.

Каждое утро я все так же наматывал свои привычные десять-двенадцать километров, но вот уже больше двух недель не был в зале и все это время ни разу не видел Сюзан. Поселившись в Лексингтоне, я ни на секунду не удалялся от того или другого Джакомина более, чем на десять метров. А мне было просто необходимо попинать грушу, потягать штангу. Хотелось повидаться с Сюзан. Так что, подъезжая к дому, я не чувствовал ничего, кроме тоски и раздражения от всего этого вынужденного безделья.

Кухонный стол был накрыт на двоих. На нем стояли цветы и два стакана апельсинового сока. Работал электрокофейник. Но Пэтти не было на кухне. Не варились яйца. Не подогревался бекон. Хорошо. Я взял стакан и выпил сок. Пустой стакан положил в посудомойку.

— Это вы? — раздался голос Пэтти из гостиной.

— Да, — отозвался я.

— Зайдите сюда, я хочу посоветоваться с вами кое о чем.

Я зашел в гостиную. Она стояла перед большим окном, выходящим на задний двор, вся в лучах утреннего солнца.

— Ну, как я вам? — томно спросила Пэтти.

На ней был голубой с металлическим отливом пеньюар. Она стояла в позе модели: ступни под прямым углом, колени чуть расслаблены, плечи назад, грудь вперед. Яркость солнечного света и достаточно тонкий материал пеньюара наглядно демонстрировали, что больше на ней ничего не было.

— О, Господи, — вздохнул я.

— Нравится? — игриво спросила Пэтти.

— Розочки в зубах не хватает, — попытался отшутиться я.