Ранняя осень

— Разве вам не нравится мой халатик? — нахмурилась она и слегка выпятила нижнюю губку. Потом повернулась в пол-оборота, слегка расставила ноги и положила руки на бедра. Солнечный свет четко обрисовывал все ее контуры.

— Да. Халат красивый, — выдавил я.

Меня вдруг бросило в жар. Я нервно прокашлялся.

— Не хотите подойти ближе, чтобы получше рассмотреть?

— Мне и отсюда неплохо видно.

— А разве вам не хочется увидеть побольше?

Я отрицательно покачал головой.

Она загадочно улыбнулась и позволила халату распахнуться. Он повис, обрамляя ее обнаженное тело. Голубой цвет прекрасно гармонировал с цветом ее кожи.

— Так ты уверен, что не хочешь рассмотреть поближе? — продолжала она.

— О, Господи-Иисусе, — воскликнул я. — И откуда вы только берете эти диалоги.

— Чего? — растерянно спросила она. Лицо вытянулось.

— Все это напоминает сцену из порноромана “Игра в свидания”, если бы его можно было экранизировать.

Она покраснела. Распахнутый халат теперь вызывал скорее жалость, чем возбуждение.

— Значит, ты меня не хочешь, — отчетливо прошептала Пэтти.

— Конечно же хочу. Я хочу всех хорошеньких женщин, которые только попадаются на глаза. А если вижу лобок, то вообще теряю над собой контроль. Но не надо так делать. Это неправильно, детка.

Ее лицо все еще было красным. Говорила она по-прежнему шепотом, только теперь он стал более сиплым и менее театральным.

— Но почему? — спросила она. — Почему неправильно?

— Ну, во-первых, все это слишком наиграно.

— Наиграно?

— Да. Вроде как читаешь книжку “Все о женщине” и делаешь выписки.

В ее глазах появились слезы. Руки беспомощно повисли.

— Есть и другие причины. Пол, например. И другая женщина.

— Пол? А Пол-то тут при чем? — Она уже не шептала. Голос стал грубым. — Я что, должна спрашивать у него разрешения, чтобы с кем-то переспать?

— Дело не в разрешении. Когда Пол узнает, ему это не понравится.

— Что ты знаешь о моем сыне? — бросила Пэтти. — Думаешь, ему не наплевать? Или считаешь, что он будет думать обо мне хуже, чем сейчас?

— Нет, — отрезал я. — Он будет думать хуже обо мне.

Секунд на пять она застыла, затем отработанным движением сбросила свой халатик на пол. Теперь она была совершенно обнаженная, только в туфельках из прозрачной пластмассы.

— Все равно большую часть ты уже видел, — сказала она. — Хочешь увидеть все?

Расставив руки, она медленно сделала полный оборот.

— Ну? Что тебе больше всего нравится? — голос ее совсем сел. По щекам покатились слезы. — Хочешь заплатить мне? — она подошла поближе. — Ты думаешь — я шлюха, так может хоть за деньги согласишься? Двадцать долларов, мистер? Получите большое удовольствие.

— Прекрати, — сказал я резко.

— А кто скажет Полу, что ты трахал его шлюху-мать?

Откуда он узнает, что ты запачкался? — Голос ее дрожал и срывался. Она плакала.

— Ты сама ему скажешь при первом же удобном случае. Или расскажешь его папаше, а тот расскажет ему. И кроме того, ты забыла про другую женщину.

Пэтти Джакомин прижалась ко мне. Плечи ее сотрясались. Она плакала навзрыд.

— Пожалуйста, — умоляла она. — Пожалуйста. Я хорошо себя вела. Я готовила. Я плачу. Прошу тебя.

Я обнял ее и успокаивающе похлопал по спине. Она уткнулась лицом мне в грудь. Руки повисли, как плети. Она отчаянно зарыдала. Я похлопывал ее по спине и пытался отвлечься. “Карл Хуббель обыграл Кронина, Рута, Герига, Симлюнса и Джилши Фокса на Матче всех звезд. Когда это было? В 1934 году? — Рыдания не прекращались и даже, скорее, нарастали. Я уперся подбородком в ее макушку. — Кто играл с Коузи на площадке в Холи Кросс? Кафтан. Джо Муллани? Дерми О'Коннел. Франк Офтринг. — Она прижалась ко мне всем телом. Я сосредоточился еще сильнее. — Попробую составить команду из всех звезд, которых я вообще видел. Мьюзиал, Джеки Робинсон, Риз и Брукс Робинсон, Уильямс, Димаггио, Мэйс, Рой Кампанелла, Санди Куфанс как левый защитник. Боб Джибсон как правый защитник, Джо Пейдж в нападении”. — Плач, наконец, начал ослабевать.

— Ну-ну, — шепнул я. — Одевайся. Я приму холодный душ, и мы позавтракаем.

Она не шевелилась, но плакать перестала. Я опустил руки. Она отступила и грациозно присела на корточки, чтобы подобрать пеньюар. Небрежно перебросив его через руку и даже не взглянув на меня, она повернулась и удалилась в свою спальню.

Я пошел на кухню, встал у открытой задней двери и вдохнул ароматный весенний воздух. Налил чашечку кофе, сделал большой глоток и обжег язык. Одно из лучших противовозбудительных средств.

Минут через пятнадцать Пэтти вышла из спальни. Тем временем я пошарил по кухне и приготовил омлет с картофелем и луком. Когда она вошла на кухню, омлет как раз дожаривался. Она навела макияж и аккуратно причесалась, но лицо все равно было некрасивым, как и большинство лиц после плача.

— Присаживайтесь, — предложил я. — Сегодня угощаю я. — И налил ей кофе.

Она села.

— Некрасиво, конечно, получилось, но не надо придавать этому слишком большое значение, — медленно проговорил я. — Я польщен вашим предложением. Вы не должны воспринимать мой отказ как отрицательное отношение к вам лично.

Пэтти сделала глоток кофе и молча покачала головой.