Ранняя пташка

Я прополз дальше, схватил фонарик и уже собирался выбираться, но тут вдруг почувствовал, как чья-то рука стальной схваткой стиснула мое предплечье. Вздрогнув от неожиданности, я развернул луч фонарика. Я ошибался: лежащая под машиной женщина-лунатик была совсем не мертвая. У нее были желтые зубы, одежда порвалась и испачкалась, ногти были обломаны. Она уставилась на меня с приводящим в замешательство отсутствием осмысленности, отчасти так, как голодный ребенок может вожделенно смотреть на мороженое. Опасения Ллойда оказались обоснованными: трех батончиков пшеничных хлопьев и репы в день действительно было недостаточно. Также я отметил, что мне не угрожает немедленная опасность быть укушенным. Одной подтяжкой рабочего комбинезона женщина зацепилась за проушину для домкрата.

Я уже собирался податься назад, но тут женщина издала низкий свистящий вой, вырвавшийся из глубины ее стиснутого горла. Я застыл, но не потому, что она заговорила. Лунатики нередко помнят несколько слов: это настолько распространено, что не считается чем-то необычным. Нет, причиной моей остановки было то, что короткая фраза оказалась до боли знакомой.

– Чарли, – сказала женщина, – я… тебя люблю.

Я всмотрелся в фиолетовые глаза со смесью ужаса, изумления и чувства утраты – и понял, кто это.

– Бригитта?

Она не ответила, и я ткнул ей в щеку фонариком, убеждаясь в том, что мне не мерещится. Это действительно была она: более исхудавшая по сравнению с тем, какой я видел ее в последний раз, и гораздо более безжизненная. Я протянул руку, чтобы ее потрогать, но она с такой силой вцепилась мне в кисть, что я почувствовал, как ее ногти протыкают мне кожу.

– Чарли, – повторила Бригитта, – я… тебя люблю.

– Нет! – воскликнул я, когда смысл ее слов полностью дошел до меня. – Нет, нет, это невозможно!

Это произошло опять: сначала ее имя, затем машина, ключи с брелоком в виде кроличьей лапы, слова Бригитты о том, что она любит Чарли, как это было во сне. Так не должно быть. Так не может быть.

Сначала реальность, и только затем сон. Причина, затем следствие.

Женщина снова щелкнула зубами. У меня был батончик с орехами, она съела его без промедления, вместе с последним печеньем и половиной шоколадного пряника, который я захватил на крайний случай.

– Вот почему ты забралась под «Бьюик»? – спросил я. – Тебя сюда привел сон?

Вопрос был бессмысленный, поскольку Бригитта начисто лишилась способности вести разумную беседу. Но, как это ни странно, несмотря на грязь и спутанные волосы, равную одежду и паутину, ее глаза оставались в точности такими, какими я их запомнил: фиолетовыми, необычайно яркими и прозрачными.

Пока я размышлял над ее внешностью, над тем парадоксом, что она явилась мне во сне, над тем практически немыслимым фактом, что именно я дал ей «морфенокс» и теперь ее придется отправить на покой, рядом послышались шаркающие шаги. Посветив фонариком, я увидел две толстенных мужских ноги, от лодыжки и ниже, предположительно принадлежащие Эдди Танджирсу, новичку, относительно которого меня предостерегал Ллойд. Я быстро перекатился в противоположную сторону, но тотчас же заметил, что и здесь тоже стоит женщина-лунатик, в войлочных тапочках.

У меня на глазах сильные пальцы ухватились за нижний край крыла, и на меня уставилось перевернутое лицо, абсолютно равнодушное. Женщине было лет двадцать с небольшим, бледная, с выбитым глазом, в растрепанных светлых волосах застряла диадема. Я встревожился тем, что меня окружила превосходящая числом группа из трех человек, видевших во мне лишь сытное блюдо, однако в мою пользу были два обстоятельства: во‐первых, лунатики двигались медленно, и, во‐вторых, они были очень-очень глупые.

– Похоже, с замужеством все кончено, – сказал я, заметив у Блестящей диадемы на грязном пальце обручальное кольцо.

Она протянула ко мне руку. Я отпрянул назад, уклоняясь от Бригитты, и посмотрел в противоположную сторону, где Эдди Танджирс мускулистой рукой пытался схватить меня за щиколотку. Это уже было серьезно. Здоровенный, сильный, и в головном мозгу не осталось ни одного функционирующего уголка, чтобы чувствовать боль, сострадание или здравый смысл. Выстрел из моей «Колотушки» отбросит его назад, но ударная волна может пробить бензобак или, что хуже, отразиться от колеса и оглушить меня, что, возможно, станет моим концом.

Танджирс вцепился мне в щиколотку и потянул что есть силы. Я ухватился за заднюю ось «Бьюика», чтобы обрести упор и лягнуть лунатика по руке, но только ободрал подбородок о рычаг амортизатора. Не обращая внимания на Бригитту, которая крепко цеплялась за мою руку, лязгая зубами, я выхватил из кобуры «Колотушку», неловко щелкнул предохранителем и…

Ба-бах!